Это было лишь своего рода вольным «приспособлением» (accommodans) к формам человеческой жизни. Таким образом, Христос не только по божеству, но и по человечеству «естественно» господствовал над человеческими немощами, которые для Него были совершенно неестественными. Используя образы Евангелия от Иоанна, Иларий замечает, что плоть Христа от соприкосновения с божеством превратилась в «хлеб жизни» (cibus vitae), нечувствительный к страданиям. Силой Слова, Которое было «силой тела» (virtus corporis), это тело обрело сверхъестественные способности, выразившиеся в хождении по водам и Преображении. Иларий говорит и о душевной составляющей человеческой природы Спасителя. Так, Господь был всеведущим не только по божеству, но и по человечеству: если Он чего-то не знал, то не на самом деле (non nesciendi infirmitas), а по временному умолчанию (non loquendi) или по домостроительному невмешательству (dispensatio non agendi), приспособляясь (recommodans) к истине плотского рождения. Следствием этих близких докетизму и афтартодокетизму воззрений Илария стало некоторое умаление Крестных страданий Сына Божьего в его христологической доктрине. По его мнению, божественное сознание практически полностью подавляло во Христе Его человеческое сознание, так что «страдание (passio) Господа было для Него даже радостью» (deliciae). Всемогущая Сила (virtus) Слова как бы поглощала и сводила на нет болезненные ощущения Его человеческой природы. Согласно Викторину Марию, Сын Божий обитал в человеческом теле, подобно тому, как наша душа целиком обитает в каждой части тела, добродетель и наука – в душах, а солнце и его свет – в глазах. Воплощение – это действие Логоса, Которого Викторин иногда называл и Святым Духом, и Силой Всевышнего, а иногда только Силой Всевышнего. Утверждение, что Слово воплотилось лишь после того, как Пресвятая Дева «была осенена посредством Святого Духа», позволяет ему называть Святой Дух (как источник бытия всех тварных духов) «матерью» Иисуса. То, что Слово стало плотью, по мнению Викторина, вовсе не означает, что Оно будто бы разрушилось и превратилось в плоть; Оно неизменно осталось тем Словом, через Которое «всё начало быть» (Ин. 1:3). Однако Слово, родившись от Девы, как бы претерпело умаление (quasi deminutionem pati), поскольку сошло «в низшую жизнь». Для Воплощения было необходимо своего рода «осенение» или «затемнение» (obumbratio) божественности Слова, поскольку человеческая природа не смогла бы вместить Его божественную природу во всём её совершенстве и блеске. Это «осенение» было также «истощанием» (exinanitio), из чего не следует, что Бог Слово будто бы утратил Свою силу или лишился её. Он смирил Себя до соединения с чем-то «скверным» (ad sordida quaeque se humiliarit), чтобы, снизойдя, исполнить дело спасения человека. Однако это уничижённое состояние Слова продлилось недолго: в самом Своём «как бы умалении» Господь воскрес, обновился и вернулся к Отцу, «в Отчее существование и могущество», т.е. в предвечную славу Отца. Согласно Викторину, в Воплощении Бог Слово воспринял всего человека: дух, душу и плоть. Была в Нём и человеческая воля, которой Он желал иного (aliud vellet), нежели Отец, и душевные эмоции, такие как гнев и сильное желание. Плоть Христа была истинной, а не призрачной. Кроме того, особенностью учения Викторина о человеческой природе Христа является акцент на её всеобщности: восприняв плоть, божественный Логос «воспринял всеобщий логос плоти». Также Он воспринял «всеобщий логос души». Таким образом, был воспринят весь человек и, будучи воспринят, был освобождён. Ибо в Нём были всеобщие начала человечества – всеобщая душа (anima universalis) и всеобщая плоть (universalis caro). Они были вознесены на Крест и очищены через Спасителя (Бога Слово) – «самого всеобщего из всех всеобщих начал» (universalium omnium universalem). Более того, вследствие ипостасного соединения двух природ человеческая природа Христа обрела те же качества, что и божественная: «Всё, что есть Христос – дух, душа или плоть, – есть Жизнь вечная; ведь Он Сам есть Логос всего этого, а Логос есть изначальная Жизнь. Следовательно, то, во что Он облёкся, стало жизнью, поэтому всё это и в нас удостоится вечной жизни, став духовным посредством Духа, Которого Христос нам даст». Епископ Лаодикии Сирийской Аполлинарий (Младший; 310–390 гг.) своё учение о Воплощении формулировал как ответ на вопрос: каким образом возможно сосуществование божества и человечества в одном Христе? При этом он исходил из характерной для всего александрийского богословия христологической парадигмы «Слово-плоть» и своеобразной трактовки некоторых тенденций богословия более раннего периода, наиболее ярко выраженных в словах Афанасия Александрийского о Слове, Которое «стало человеком, а не вошло в человека». Философским основанием доктрины Аполлинария стало одно из положений Аристотеля, который, следуя Демокриту, утверждал: «Невозможно одному быть из двух (совершенных сущностей) либо двум из одного». Таким образом, для Аполлинария во Христе совершенство (в смысле полноты) Бога не могло сосуществовать с полнотой человека. Если бы это было так, рассуждал он, тогда Христос должен был быть двумя разными существами, что совершенно неприемлемо.