Не отрицая пользы монашеского аскетизма, как духовного упражнения, Пелагий ставит его на второй план. Человек спасается не внешними подвигами, а также не помощью особых средств церковного благочестия и не правоверным исповеданием учения Христова, а лишь его действительным исполнением, через постоянную внутреннюю работу над своим нравственным совершенствованием. Человек сам спасается, как сам и грешит. Пелагий признает первородный грех лишь в смысле первого дурного примера, данного Адамом, но отрицает реальную силу греха, переходящего на потомков Адама (tradux peccati). Отделяя грех от природы, видя в нем только сознательный акт единичной воли, Пелагий не может признавать его причиной смерти. С другой стороны, отрицание реальности греха ведет к отрицанию благодати, как особой реальной силы добра, действующей в человеке, но не от человека. Пелагий допускает благодать лишь в смысле вообще всего доброго, что Бог дает человеку в природе и в истории, начиная с самого существования и кончая фактом откровения высшей истины через Христа. Взгляд, согласно которому Бог якобы одних людей создает предрасположенными к добру, а других – ко злу, рассматривается им как проявление языческого фатализма. Постепенно позиция Пелагия эволюционировала в направлении последовательного отрицания первородного греха и Божественного предопределения, однако острые споры по этим проблемам начались лишь после того, как высказанная им точка зрения была радикализована его учеником Целестием. Скромный и миролюбивый Пелагий старался высказывать свои мысли в общепринятых выражениях, избегая прямого столкновения с церковным сознанием; но главный последователь его идей, смелый и честолюбивый патриций Целестий, довел дело до разрыва с церковью. Он утверждал, что Адам умер бы даже в том случае, если бы не совершил грехопадения. Люди умирают не вследствие грехопадения Адама, поскольку его грех причинил зло только ему самому, а не всему человеческому роду (так что всех новорожденных следует считать невинными), и воскресение человека состоится не по причине воскресения Христа, а в результате усилий его собственной воли. В 411 г. (после разграбления Рима вестготами) они вдвоем прибыли в Африку, откуда Пелагий, съездив на поклон к Августину Блаженному, епископу Иппонскому, и дружелюбно, благодаря своей скрытности, им принятый, отправился в Палестину, а Целестий, оставшийся в Карфагене и открыто высказывавший свои взгляды, был обвинен перед собравшимися там епископами в следующих еретических утверждениях: 1) Адам умер бы, если бы и не согрешил; 2) его грех есть его собственное дело и не может быть вменяем всему человечеству; 3) младенцы рождаются в том состоянии, в каком Адам был до падения, и не нуждаются в крещении для вечного блаженства; 4) до Христа и после Него бывали люди безгрешные; 5) Закон также ведет к царствию небесному, как и Евангелие; 6) как грехопадение Адама не было причиной смерти, так воскрешение Христа не есть причина нашего воскрешения. Карфагенский собор 411 г. решил, что Пелагий и его ученики впадали в следующие заблуждения: исходя из справедливого признания формальной самостоятельности человеческого начала, требующей, чтобы воля человека была его собственной сознательной волей, они забывали, что это формально самостоятельное человеческое начало может иметь положительное содержание и достигать должных результатов не от себя, а лишь через внутреннее и действительное участие человека в существенном добре, всецело содержащемся в Боге.