В споре с Пелагием и его учениками Августин Блаженный не был всецело истинным представителем христианского учения, которое, по некоторым пунктам, столь же далеко от августинизма, как и от пелагианства. Христианство, по существу своему, понимает высшей задачей человеческой жизни (то, что теологически называется «спасением») как дело богочеловеческое, непременно требующее полноты участия как божественного, так и человеческого начала. Между тем глубокое, но одностороннее понимание религиозного интереса заставило Августина выразить должное отношение между человеческой волей и божественной в виде такой молитвы: da quod jubes et jube quod vis (дай, что повелеваешь, и повелевай, что хочешь). Эта формула, не без основания возмутившая Пелагия и его учеников, может иметь истинный смысл лишь в том случае, если мы признаем: а) что воля Божья имеет предметом абсолютное добро по существу, а не по произволу и б) что в силу этого она требует от нас не слепого подчинения ей, а разумного согласия с него и вытекающего оттуда содействия. Без этих ограничений формула Августина может вести к трем пагубным заблуждениям: к безусловному волюнтаризму в понятии Божества, чем упраздняется существенное и разумное различение между добром и злом, а, следовательно, и между Божеством и враждебной силой; затем к безусловному квиэтизму, который предоставляет Богу действовать в человеке без всякого внутреннего его участия, – и, наконец, к предположению, что если спасение спасаемых зависит всецело от Бога, предопределяющего некоторых в этом смысле, то от Бога же зависит и вечная гибель погибающих, т.е. предопределение ко злу. Сам Августин удерживался от таких заключений, но они были выведены последовательными приверженцами его идей. Папа Иннокентий I  в 417 г. осудил Пелагия и Целестия, однако в том же году избранный после его смерти папа Зосима (417–418 гг.) реабилитировал их. В 418 г. они были осуждены императорским указом. Тем не менее, спор не утихал. В частности, отказался признать осуждение 418 г. Юлиан Экланский, за что был отправлен в ссылку. Юлиан обвинил Августина Блаженного в том, что его рассуждения о вожделении как неоспоримом свидетельстве радикальной греховности человека воскрешают манихейские представления о принципиальной порочности половой жизни, что по отношению к пережившему увлечение манихейством Августину звучало особенно остро. Иеромонах Серафим (Роуз) пишет: «Фундаментальной ошибкой Августина была его переоценка роли благодати в христианской жизни и недооценка роли свободной воли. Он впал в это заблуждение, как прекрасно сказал архиепископ Филарет, руководствуясь собственным опытом обращения, воспринятым со сверхлогизмом латинского склада ума, побудившим его попытаться определить эту проблему чересчур точно. Никогда, конечно, Августин не отрицал свободной воли. В самом деле, отвечая на вопросы, он всегда защищал ее и порицал тех, кто «превозносит благодать до такой степени, что отрицает свободу человеческой воли и, что более серьезно, утверждает, будто в день Суда Бог не воздаст каждому человеку по его делам». Достоверный факт, что Августин сам был Отцом монашества на Западе, основавшим собственные монашеские общины (как мужские, так и женские), и написал важные монашеские «Правила», ясно показывает, что в действительности он понимал значение аскетической борьбы, которая немыслима без свободной воли. Поэтому в целом, и особенно когда нужно дать практический совет христианским подвижникам, Августин истинно преподает православное учение о благодати и свободной воле – насколько это возможно в пределах, ограниченных его богословской точкой зрения.