Забывая это, они устанавливали между Божеством и человеком чисто внешнее отношение, представляя себе Бога в виде добросовестного, но живущего в другой стороне опекуна, который издали заботится о благосостоянии своего питомца, никогда с ним не встречаясь. С этой точки зрения, важнейшие основы христианства (воплощение и воскресение) не имеют смысла, и хотя пелагиане их прямо не отрицали, но старались уменьшить их значение и свести все дело Христа лишь к нравоучительному примеру. Когда в 415 г. для разбирательства был вызван и Пелагий, то он отмежевался от высказываний Целестия, утверждая, что безгрешность человека всегда рассматривал лишь как теоретическую возможность, и избежал наказания. Пелагий снова подчеркивает мысль о личной ответственности человека за прожитую жизнь. Грешникам пощады на Страшном суде не будет. В противном случае церковь должна была бы признать справедливым и положение Оригена, утверждавшего, что в конце времен будут прощены все, в том числе и первый из падших ангелов. Споры, возникшие среди латиноязычных христиан по проблемам первородного греха и соотношения свободы воли и благодати, побудили выступить с рядом антипелагианских сочинений Аврелия Августина. Его позиция может быть резюмирована следующим образом: свободная воля существует, иначе какой смысл был бы в заповедях. Однако вследствие первородного греха человеческая воля всегда выбирает зло, если она не укреплена благодатью, и, таким образом, все наши добрые дела в конечном итоге происходят от благодати, никакой нашей заслуги тут нет. Августин (в противоположность Пелагию и Целестину)  был убежден в том, что воля человека коренным образом повреждена первородным грехом. Подобно тому, как в жизни индивида каждый имевший место факт душевной жизни делается неотъемлемым состоянием души и даже переходит в ее природу, так и в жизни человечества в целом грехопадение неизбежно переходит от поколения к поколению. Все люди унаследовали от Адама склонность к пороку, и лишь Бог может преобразить человека, даровав ему способность освободить свою волю от оков греха. При этом, хотя искупительная жертва Иисуса Христа обеспечивает принципиальную возможность спасения для всего человечества, Бог реально дарует спасение лишь избранным, только их предопределяя к вечной жизни. «Усиливаются они всячески показать, – пишет он, – будто благодать Божия по заслугам нашим дается, иначе говоря, будто благодать не есть благодать, то есть «благой дар» (gratiam non esse gratiam). Ведь кому по заслуге воздается, тем «воздаяние вменяется не по благодати, а по долгу (Рим. 4, 4), как совершенно ясно говорит апостол». На вопрос о том, как соотносятся благодать и собственные заслуги человека, Августин отвечал, что последние обращаются в ничто перед мощью Божественной благодати. К тому же, будучи изначально греховными, мы не способны и справедливо оценивать в земной жизни свои собственные дела. Лишь Бог определяет судьбу каждого человека как грешника или праведника, а сам человек не может ни знать собственного предопределения, ни судить о его справедливости. Решение Августином этой проблемы оказало глубокое влияние на развитие всего западного богословия: «Явлено, что действует Бог в сердцах человеков, склоняя воления (voluntates) их, куда бы ни пожелал Он – к доброму ли, ради милосердия Своего, к злому ли, ради заслуг их, – по суду Своему, иногда явному, а иногда тайному, всегда, однако же, правому». Тем самым Аврелий Августин утверждает, что благодать Божья превалирует над свободной волей человека.