Я никогда не соглашался удовлетворять просьбам таких ищущих вольности, без совершенного, по законам, их на то права. Государю, конечно, угодно, чтоб не оставались крепостными те, кои подлинно ими быть не должны, но освобождать из крепостей подбором под законы есть разрушение силы их во вред общий. И кроме вреда сего, какой же плод таких решений? Несколько десятков или сотен не будут под властью помещиков с тем, что большая из них, может быть, часть сопьются или голодные и нагие скитаться будут по улицам и по дорогам. Наконец, министр юстиции предположил, что не имеет места по таким делам и закон о десятилетней давности, уничтожающий всякие иски, и все департаменты сие приняли, но я не согласился, и не соглашусь прежде, нежели будет на то указ государев, который один может переменять законы. Они должны исполняться по точным их словам, а в толках о разуме их могут быть разномыслие и ошибки у всех министров и сенаторов. Ежели в оных делах не принимать закона о десятилетней давности, которой ныне один ограничивает время исков, то, натурально, и никакого времени уважать не должно; а за сто, за двести, за триста лет, и для чего не больше, когда так, – кто ж найдутся крепостными? Итак, взволнуешь только людей самым малым числом таких решений, а многих сделать общая польза, конечно, не допустит. Целые селения, многие тысячи душ станут производить иски вольности. Начнётся дело перьями стряпчих, питающихся ябедою и подущеньем на неё, а кончится пушками или, по крайней мере, кнутьями и ссылками, ежели не виселицами, что также бывало. И в сём случае имею я предметом только общественную пользу; собственность моя нисколько тут не вмешивается, и не может вмешиваться, как я очень изъяснял в первом письме моём по милиции к Государю из Тулы, от 4 Генваря 1807 года. Ещё скажу, что я первый, может быть, желаю, чтоб не было на Русской земле ни одного несвободного человека, есть ли б только то без вреда для неё возможно было. Но народ требует обуздания и для собственной его пользы. Для сохранения же общего благоустройства нет надежнее полиции, как управление помещиков. Тираны из них должны быть обузданы, но сие должно быть так расположено, чтоб начальники губерний, при обузданиях тиранства, столько же бы страшились наказания за малейшее при том излишество, или пристрастие, и столько ж бы уверены были не избежать того наказания, сколько тираны за тиранство. И ещё скажу, что по сие время в России ослабление связей подчинённости помещикам опаснее нашествия неприятельского. Свойственно мягкосердечию жалеть и о том, когда не совсем ещё от болезней оправившиеся могут только прогуливаться в больничном саду и пить-есть только то, что им велят лекари; свойственно доброму сердцу желать, чтоб они как можно скорее воспользовались полною для всех свободою; но дать её им прежде времени было бы их же уморить. У нас в решениях принято оное правило всегда решить в пользу отбывающих от помещиков, отнюдь не из сострадания к ним, и даже совершенно против своего желания, но потому только ошибочному понятию об угодном, как я выше сказал, и чтоб не спорить с министром юстиции. На его предложение о том, что на дела сего рода десятилетняя давность не простирается, я, не согласясь, записал в общем собрании Московских департаментов следующий отзыв: