«Дни назначать, конечно, должно, – писал И.В. Лопухин, – и всего приличнее то сделать по соображению с хозяйственною удобностью для помещиков. Но, Всемилостивейший Государь, повергаясь на колена пред Вами, как вернейший подданный и сын отечества, усердствуя о спокойствии его, всеподданнейше, всеубедительнейше представляю Вашему Императорскому Величеству иным образом изъяснения о том повелеть, чтоб не возобновился указ (1797 г.), разделяющий время работ крестьянских на себя и на помещиков, ограничивающий власть последних, не сходно с общею пользою, указ, которого памятны следствия при издании его, и который, смею сказать, хорошо, что оставался как бы без исполнения. В России ослабление связей подчинённости крестьян помещикам опаснее самого нашествия неприятельского и не в настоящем положении вещей. Я могу о сём говорить беспристрастно, никогда истинно не дорожив правами господства, стыдясь даже выговаривать слово „холоп“, до слабости, может быть, снисходителен будучи к слугам своим и крестьянам. Первый, может быть, желаю, чтоб не было на Русской земле ни одного несвободного человека, есть ли б только то без вреда для неё возможно было; и, наконец, будучи накануне, по известным Вашему Величеству обстоятельствам долгов моих, не иметь, может быть, ни одной деревни! Итак, голос мой тут не только есть, но и должен быть беспристрастен. И в сих то чувствах я уверен, что ничего не может быть пагубнее для внутренней твёрдости и общего спокойства России, как расслабление оных связей; внушения никакие не помогут, ежели действия соответствовать не будут!» По этим соображениям И.В. Лопухин перед отъездом из Москвы, не дожидаясь ответа, настоятельно советовал главнокомандующему генералу Тимофею Ивановичу Тутолмину, «чтоб при назначении дней не объявлять точно словами, разделяющими дни работ крестьян на себя и на помещиков». Указывая в дальнейших донесениях различные недочёты в организации земского войска, И.В. Лопухин снова и снова возвращается к вопросу о «нерушимости связей и повиновения рядовых по их коренным состояниям». «Внушать это – говорит он – тем паче считаю нужным, что уже появляется, как и естественно, хотя изредка и в неважном ещё виде, расположение к своевольству, от несмысленных заключений, что уже под особливым живут начальством, и плод заблуждения сего, доселе не вящий, как в некоторых развратное и дома истощающее пьянство, уклонность от хозяйственных упражнений, малые ослушания, что всё может ещё униматься не самыми строгими, только не упустительными средствами, которые и подтверждаю я бдительно употреблять в самых коренных состояниях оных оруженосцев, т.е. в земском ведомстве и в круге волостных и помещичьих властей, дабы исправляемые крупно с исправлением больше убеждались и в том, что не выведены они из подчинения властям оным». Летом 1807 г. И.В. Лопухин вернулся в Москву и возобновил свои занятия в восьмом департаменте Сената: и здесь он встретился с крестьянским вопросом. «В оном департаменте, – писал И.В. Лопухин, – споры мои большей частью были по делам ищущих вольности от помещиков. Вдруг приняли себе за правило всячески натягивать в пользу таковых ищущих, и это не по сердечному расположению и не по законной справедливости, а для того что угождать думают тем государю.