Учение Нестория они не только не считали от начала до конца нечестивым, но некоторые из них, даже умеренные, выражались, что «анафематствовать без всяких околичностей учение святейшего Нестория – значит, то же, что анафематствовать само православие». Отцы Эфесского собора дали почувствовать противной партии, что они решились вести дело круто, и не замедлили показать, что они совершенно игнорируют наложенное на них со стороны восточных епископов запрещение. Наступило воскресенье. Кандидиан, боясь каких-либо осложнений дела, предупредил своих сторонников, чтобы они не совершали богослужения. С его точки зрения, это было вполне последовательно: он считал спор ещё не оконченным, т.к. Собор в Эфесе (на его взгляд) был противозаконный. Иначе поступили отцы Эфесского собора. Согласно каноническим правилам, если какое-либо лицо подвергнется небольшому наказанию и не подчинится ему, то оно может действовать на собственный риск, подвергаясь затем наказанию большому. Если, например, пресвитер в запрещении служит литургию, он ipso facto подвергает себя лишению сана. Все епископы, собравшиеся на Собор в Эфесе, до сих пор не совершали богослужения, предоставляя совершать службы пресвитерам. Но как только отцам Собора стало известно грозное определение против них Иоанна, они стали готовиться в следующее воскресенье к торжественному богослужению в храме. Кандидиан, узнав об этом, ходил к ним и усердно просил не делать этого, но его просьба не была уважена: убеждённые в правоте Эфесского собора, отцы Собора сочли вопрос формально решённым и потому торжественно совершили богослужение, показав, таким образом, полнейшее презрение к определению Иоанна и, следовательно, подвергли себя лишению сана. В этой церковной смуте твёрдая государственная власть, на авторитет которой ссылались обе стороны, могла многое сделать в интересах церковного мира. Император мог или устраниться от всякого вмешательства в церковные вопросы и предоставить умиротворение церкви её собственным силам, или же принять к своему рассмотрению возбуждённое дело, при этом или с доверием отнестись к показаниям своего уполномоченного (признать собрание 22 июня преждевременным, противоречащим его воле, и настаивать на рассмотрении дела снова), или же прямо и бесповоротно решить, что или Кандидиан неправильно истолковал его намерения, или же он сам считает необходимым другое направление дела, – и встать на сторону решения первого заседания. Но Феодосий не способен был ни к какому твёрдому шагу. Слабохарактерный, он всю жизнь нуждался в чьей-либо опёке, состоял под чьим-нибудь влиянием, часто был игрушкой в руках своих продажных придворных, и потому от его церковной политики (как от трости, колеблемой ветром) возможно было ожидать всяких противоречий. Первое принятое им решение было в смысле Кандидиана. Не имея ещё сведений о прибытии Иоанна, император с особым курьером прислал свою грамоту от 29 июня, которой отменял всё решённое 22 июня, и требовал рассмотрения дела снова совместно с Иоанном Антиохийским. Но этим приговором был недовольны обе стороны, потому что та и другая свои решения считали вполне каноничными и не подлежащими отмене (1 июля обе стороны в этом смысле ответили императору).