Исследователи полагают, что его побудили к этому решения Александрийского собора (362 г.), на котором рассматривался вопрос о возможности использования в учении о Святой Троице выражений «одна ипостась» и «три Ипостаси» (последнее выражение было распространено в антиохийской среде, в частности, оно встречается у Антиохийского епископа Мелетия). На Соборе было принято решение о возможности применять к Богу как выражение «одна ипостась» в смысле «одна сущность», так и выражение «три Ипостаси» в смысле три самостоятельных, реально существующих Лица. В эпоху триадологических споров IV в. термин «ипостась» приобрёл у христианских писателей специальное значение, которое отличалось от значений, усвоенных ему в античной литературе. Исходя из необходимости формулирования и защиты христианских догматов, прежде всего, догмата о Святой Троице, христианские богословы этого периода предприняли попытку перестроить философскую парадигму поздней Античности, во многом сформировавшуюся под влиянием идей Аристотеля, а также его позднейших истолкователей. Термин «ипостась» не входил в число основных категорий аристотелевской логики и онтологии. Христианские богословы (в первую очередь, каппадокийцы) придали этому периферийному для аристотелевской философии термину центральное значение в обновлённом философском аппарате, который они приспособили для нужд христианского богословия. При этом термин «ипостась» был связан ими с категорией, которая уже была описана Аристотелем и его последователями – категорией «первой сущности» или «частной сущности». Выделяя в качестве первой из категорий «сущность», Аристотель предложил особое деление внутри этой категории: «Сущность, называемая так в самом основном, первичном и безусловном смысле, – это та, которая не сказывается ни о каком подлежащем и не находится ни в каком подлежащем, как, например, отдельный человек или отдельная лошадь. А вторыми сущностями называются те, к которым как к видам принадлежат сущности, называемые так в первом смысле, – и эти виды, и их роды; например, отдельный человек принадлежит к виду «человек», а род для этого вида – «живое существо», потому их называют вторыми сущностями...». Таким образом, по мысли Аристотеля, первая сущность – это любая индивидуальная, конкретная вещь, например, конкретный человек или конкретное дерево. Вторая сущность имеет общий характер и объединяет несколько индивидуальных первых сущностей. Поскольку она есть нечто общее, она может предицироваться первым сущностям как вид или как род. При этом без первой сущности не может быть второй сущности, поскольку общая сущность может существовать лишь тогда, когда есть частные сущности, объединяемые в ней. Наиболее значимый вклад в дальнейшее развитие учения Аристотеля о сущности внёс Порфирий, на которого во многом ориентировались христианские богословы. «Первую сущность» Аристотеля Порфирий определял как «частную сущность», а «вторую сущность» Аристотеля – как «общую сущность». Отождествление понятий «ипостась» и «частная сущность» в христианском богословии было осуществлено представителями каппадокийской школы богословия, при этом понятие «сущность» было ограничено рамками «второй», или «общей», сущности.