Синтаксис Джакопоне, который для исследователей, бесспорно, представляет собой одну из самых больших сложностей текста, является доказательством его неспокойной, терзаемой психики: преобладание бессоюзных, сложносочинённых предложений над сложноподчинёнными придаёт разорванный ход повествованию и приводит к изменение отдельных конструкций: «Грех такую наносит душе, такую ужасную рану, что отнимает у неё красоту, которую отпечатал на ней Бог: и если её (рану) кто-нибудь увидит, может умереть: ужасный облик (греховной души), это жестокая смерть». Всё это говорит о постоянном моральном противодействии поэта перед своим объектом: к видению всегда примешивается суждение, изменяющее выражение. Порицание, осуждение, негодование, порой презрение – всё это может заключатся в одном предложении. Моральный фактор играет значительную роль в поведении Джакопоне также и по отношению к собственной культуре.  Он – человек, бесспорно, образованный и сведущий в поэтических приёмах, обладает необходимым набором инструментов для выражения сокровенного духовного опыта, для поисков в традиции, в добровольном возвращении к этому опыту, к рациональному упорядочению того, что он испытал. Он словно проверяет, подвергает сомнению толкование догм веры («L’omo fo creato vertuoso»). Как человек Средневековья он ценит доктрину, но только до тех пор, пока она обращена к моральным и практическим целям. Культура, которая могла бы иметь только человеческие и земные ценности, кажется Джакопоне, как и другим спиритуалам, злонамеренной и порочной («O fra’ Ranaldo, do’ ei andato?», «Tale qual e, tal e: non c’e religione»), и он идёт дальше своих современников. Это проявляется не только в его поведении, а, скорее, в том, что оно под собой подразумевает: он не ищет красивых одежд, для него важнее содержание, духовная наполненность человека, моральная основа его поступков. Тем более при этом поражают отработанные схемы некоторых произведений Джакопоне, рифмы, калькирующие латинские схемы (semina: femina: crimina;), выражения с латинскими вкраплениями, заимствованными из книг с теологическим содержанием, или возвышенные и абстрактные мистические лауды, отрывки с библейскими цитатами и реминисценциями торжественного тона или апокалиптического и пророческого содержания: «Господь тебя наставляет, чтобы ты был осторожен с волками, которые под обликом овцы хочет прийти…», «…выльется в крик, который является шёпотом, что видел Илия». Но здесь же есть языковые пренебрежения, определённая доля шутовского поведения, простейшие схемы отдельных лауд, грубые простонародные формы. Они наряду с возвышенными поэтическими формами, наряду с развёрнутыми размышлениями говорят, в сущности, об одном – выражают презрение к культуре. Сухое, обрывистое звучание лауд Джакопоне говорит о неприязни и даже враждебности поэта к красивой гармоничной форме, к которой иногда он всё же прибегает, и которая при этом является всего лишь бесполезным украшением, так как все человеческие усилия должны быть обращены к более глубоким и важным вещам: «Твоему презренному телу ты не должен поддаваться, потому что оно хочет всегда есть и спать, и не заботится больше ни о чём, оно не служит Богу…»