В один из холодных ноябрьских дней Роберт случайно попал в придорожный трактир, где собирались необычные посетители – шайка нищих, бродячие ремесленники – угольщики, жестянщики, лудильщики, солдат инвалид, старая маркитантка. Всю ночь просидел с ними Роберт. Так родилась знаменитая кантата «Любовь и свобода» с подзаголовком «Весёлые нищие» («Когда, бесцветна и мертва, Летит последняя листва, Опалена зимой, И новорожденный мороз Кусает тех, кто гол и бос, И гонит их домой, – В такие дни толпа бродяг Перед зарёй вечерней Отдаст лохмотья за очаг В какой-нибудь таверне. За кружками С подружками Они пред очагом Горланят, Барабанят, И все дрожит кругом. В мундире, сшитом из заплат, У очага сидел солдат В ремнях, с походным ранцем. Пред ним любовница была, От хмеля, ласки и тепла Пылавшая румянцем. Не помня горя и забот, Ласкал он побирушку, А та к нему тянула рот, Как нищенскую кружку. И чокались И чмокались Сто раз они подряд, Пока хмельную песню Не затянул солдат»). Эта великолепная поэма при жизни Бёрнса ни разу не печаталась, но ходила в списках по всей Шотландии, как и многие другие его «вольные» стихи. Но настоящая слава пришла к нему, когда вышло первое собрание его стихов – маленький серый томик, отпечатанный по подписке в типографии города Кильмарнока, «Стихотворения преимущественно на шотландском диалекте» («Poems, Chiefly in the Scottish Dialect»). Для этого томика Роберт Бёрнс отобрал сорок четыре произведения – из них несколько больших поэм. В них блистательное мастерство сочетается с социальной насыщенностью, с таким определённым «символом веры» – веры в человека, которую можно встретить только у очень больших поэтов, когда никакая дидактика, никакая проповедь не идёт в ущерб основной задаче поэтического произведения – сказать стихами то, чего не выразить никакими другими средствами. Профессор Дайчес, автор одного из лучших исследований поэтики Бёрнса, разбирая «Килмарнокский томик», называет отличительной характеристикой почти всех вошедших туда стихов не только их высокое поэтическое достоинство. Наряду с великолепным юмором, подлинной лиричностью в них ощущается безоговорочная критика существующих порядков и такая любовь к родной Шотландии, к её героической истории, что каждому становится понятно, почему этот маленький сборник встретил такой горячий, такой сердечный отклик не только у образованных читателей, но и у самых простых, иногда даже неграмотных земляков поэта. Шестьсот экземпляров разошлось по подписке, а остальные двести были раскуплены в тот же день: их покупали в складчину крестьяне и батраки, гончары и сапожники, стихи читали вслух в тавернах, переписывали в десятках экземплярах. Хотя слава пришла к Роберту Бёрнсу – он в это время вынужден был скрываться от гнева мистера Армора, который, узнав о «позоре» дочери, вырвал у нее и уничтожил брачный контракт, в который так верили и Роберт, и Джин, подал на поэта жалобу в церковный совет и в суд. К тому же связь со служанкой Бетти Пейтон привела к появлению 22 мая 1785 г. на свет дочери. Местные клирики воспользовались случаем и наложили на Бёрнса епитимью за блудодейство, однако это не мешало мирянам смеяться, читая ходившие в списках «Святую ярмарку» («Вот Мóди речь держать идет, Унылый и угрюмый. Он целый час пугает нас Десницею господнею. Сам дьявол от его гримас Сбежал бы в преисподнюю В столь грозный день. Толкуя нам один, другой И третий тезис веры, Он гневно топает ногой, Волнуясь свыше меры. Распутника и гордеца Громит курносый пастырь И жжёт отступников сердца, Как самый жгучий пластырь, В тот страшный день. Но вот встают сердито с мест Земные наши судьи. И впрямь, – кому не надоест Такое словоблудье! Речь произносит мистер Смит, Но люд благочестивый, Уже не слушая, спешит К холодным бочкам пива В столь жаркий день…») и «Молитву святоши Вилли». («О, ты, не знающий преград! Ты шлешь своих любезных чад – В рай одного, а десять в ад, Отнюдь не глядя На то, кто прав, кто виноват, А славы ради»).