Так случилось, например, с его знаменитой застольной «Забыть ли старую любовь И не грустить о ней?..», которая как хоровая песня стала частью традиционного прощального обряда в Шотландии: «Побольше кружки приготовь И доверху налей. Мы пьём за старую любовь, За дружбу прежних дней». Его поэзия, органически сплавившая традиции фольклора и старой письменной шотландской литературы с опытом просветительского реализма и идеями революционно-демократического просветительства конца XVIII в., полным голосом выражает общественные и политические симпатии поэта. Старые шотландские баллады, посвящённые усобицам, рыцарским распрям, кровавой мести и т.д., мало занимали Роберта Бёрнса и почти не отразились в его творчестве. Он высоко ценил своих шотландских предшественников – Рамзэя и Фергюссона, – но особенно близки ему по духу были песни, рождавшиеся в среде трудового народа. Современник Войны за независимость США, а позднее Великой французской революции, Бёрнс жадно впитывал в себя передовые, демократические идеи своего времени. В последние годы жизни, омрачённые крушением революции во Франции и контрнаступлением реакции на радикально-демократические организации в Англии и Шотландии, ему приходилось прибегать к конспирации, чтобы скрыть свои взгляды с «крамольными» общественными деятелями. Не всё в его биографии в этом отношении окончательно прояснено и поныне. Родился Роберт Бёрнс в Аллоуэе (графство Эр) в семье огородника и фермера-арендатора Вильяма Бёрнса, кторый четырнадцать лет проработал сначала садовником – в Эдинбурге, потом у богатого помещика, неподалёку от деревни Аллоуэй, близ города Эйра, в Западной Шотландии. Скопив немного денег, он сам выстроил ту глиняную мазанку, где 25 января 1759 г. у его жены Агнесс родился первенец. Мазанка в Аллоуэе до сих пор цела: сотни тысяч людей со всех концов земли приходят туда, где в единственное крошечное окно свет падал на колыбель будущего поэта. Вильям Бёрнс долго жил в столице, и с ранних лет его сыновья, Роберт и Гильберт, росли среди книг, рано научились читать, а когда Роберту исполнилось семь, а Гильберту – шесть лет, отец пригласил в дом молодого учителя, Джона Мердока, который не только познакомил мальчиков с лучшими произведениями классиков, но и научил их правильно говорить по-английски и выразительно декламировать стихи. Эти два речевых истока – литературный английский язык и простонародное шотландское наречие, на котором мать пела песни, а старая тётушка рассказывала страшные сказки про ведьм и оборотней, наложили отпечаток на характер и творчество Роберта Бёрнса. Позже, в Эдинбурге, он поражал учёных и литераторов отличными манерами и культурной речью, а своих друзей шотландцев – блестящим знанием старой шотландской поэзии. Роберт и Гилберт два года ходили в школу, но в 1765 г. отец взял в аренду ферму Маунт Олифант. Земля на ферме оказалась очень плохой, и мальчики помогали отцу пахать, сеять и убирать скудные урожаи. Роберт батрачил как взрослый работник, недоедал и перенапрягал сердце. Но в свободную минуту он читал всё, что попадалось под руку, – от грошовых брошюрок до Шекспира и Мильтона. Вечерами, за ужином, как вспоминали их соседи, «все Бёрнсы сидели, уткнув носы в книжки». Только летом становилось веселее: с соседних ферм приходили парни и девушки, и одной из них Бёрнс впервые написал стихи. «Так для меня начались любовь и поэзия», – писал он потом. Отец не оставлял мысли дать старшему сыну хорошее образование. В 1775 г. он решает послать Роберта в землемерную школу, в небольшой городок Кэркосвальд. Роберт учится отлично, всё давалось ему легко. В школе он слышал только английскую речь, но от матери и старой прислуги и из тех же брошюрок приобщился к языку шотландских баллад, песен и сказок. Там Бёрнс пишет стихи для своей новой подруги, в которых деревенский мальчик просто спел на знакомый мотив песенку про свою подружку и ровесницу.