По своей идее монашество подчеркивало несостоятельность клира, и потому, в лице Пахомия, вызвало отрицательное отношение со стороны епископата. Компромисс, предложенный Афанасием, заключался в том, что монахи («черное духовенство») также стали назначаться епископами. Афанасий первый возводит их в епископы, тем самым укрощая монашество. Более того, написав «Житие Антония», Афанасий создает идеологическую базу для клерикализации монашества.

Монастырям стала предоставляться в собственность земля (скорее всего, на условиях преданности кафедре, поскольку есть много упоминаний о том, что имения у монахов, оказавшихся в оппозиции, отнимались), монастыри освобождались от налогов и всевозможных повинностей. Монахи могли не иметь личной собственности, но монастыри владели (или распоряжались) уже к концу IV в. колоссальной частной собственностью. Время было сложное, и компромисс был необходим. Известно, например, что большинство восточного епископата было не на стороне Никейского символа веры, а поддерживало ариан. Видимо, население выступало в этой ситуации не столько за Ария, сколько против всесильной иерархии. Процитируем еще раз одно из воспоминаний Афанасия Великого: «Доныне еще ариане не в малом числе ловят на торжищах отроков и задают им вопросы не из писаний Божественных, но как бы изливаясь от избытка сердца своего: «Несущего или сущего сотворил Сущий из сущего? Сущим или несущим сотворил Его?» И еще: «Одно ли нерожденное или два нерожденных?» Потом приходят они к женщинам и им также предлагают свои неприличные вопросы: «Был ли у тебя сын, пока ты его не родила? – Как не было у тебя сына, так не было и Божьего Сына, пока не рожден Он». Все полно людьми, рассуждающими о непостижимом, – улицы, рынки, перекрестки. Спрашиваю, сколько оболов надо заплатить, – философствуют о рожденном и нерожденном. Хочешь узнать цену на хлеб, – отвечают: «Отец больше Сына». Спрашиваешь, готова ли баня, – говорят: «Сын произошел из ничего». Эти воспоминания Александрийского епископа обычно комментируют в том смысле, что народ глубоко волновали вопросы о существе веры. Однако о серьезных вещах так народ говорить не станет. Все это скорее напоминает его глумление над всесильной церковной идеологией, которая всегда права, потому что – всесильна.

О том, насколько епископат был силен, говорит, например, такой факт. Пишут, что после Никейского собора в настроении императора Константина Великого произошел переворот под влиянием, главным образом, семейной катастрофы: он убил свою жену Фавсту и сына Криспа, а потом и зятя Лициния. Вдова Лициния, Констанция, сестра императора, стала оказывать влияние на него в пользу ариан. При таких условиях (с учетом мнения большинства восточного епископата) император начинает прислушиваться к умным и тактичным друзьям Ария. Против Афанасия была пущена в ход масса обвинений, в том числе указание на то, что тот собирается оставить столицу империи без египетского хлеба. Для императора же было важнее не то, кто из них прав или неправ, а то, что оставленная без хлеба столица могла поднять мятеж («хлеб – всему голова»).