Проповеди Василия Великого в формальном отношении стоят на уровне чрезвычайно разработанной риторики, но в то же время по сути своей отличны от эстетского красноречия языческих софистов. Слово у него становится прикладным инструментом действенной пропаганды, убеждения, воздействия на умы. Среди толкований Василия Кесарийского на библейские тексты более всего богат элементами художественной словесности «Шестоднев» – цикл проповедей на тему рассказа о сотворении мира. Серьезное содержание с очень живым изложением материала сделали его в Средние века популярнейшим чтением. Однако литературная деятельность Василия всецело была подчинена практическим целям, поэтому в историю он вошел, прежде всего, как автор литургии, которая в православной Церкви исполняется только во время великих церковных праздников (в остальные праздники – литургия Иоанна Златоуста).

Брат Василия Великого (Григорий Нисский) – большой мастер философской прозы; он оказал огромное влияние на средневековую литературу – не только византийскую, но и западную – своим вкусом к хитроумному аллегоризму.

Наследие Григория Назианзина очень обширно, включает в себя философско-полемические трактаты по догматике (отсюда прозвище «Богослов»), изысканную прозу и письма. Его патетическому красноречию довелось оплакать кончину нежно любимого Василия: здесь стиль писателя становится очень прочувствованным и простым. В некоторых стихотворных раздумьях Григория поражает сочетание античного изящества с христианской «слезностью», чего нельзя найти во всей античной поэзии. Диапазон его лирики включает глубоко личные мотивы одиночества, разочарования, недоумения перед жестокостью и бессмысленностью жизни.

Антиохийский проповедник Иоанн, прозванный за свое красноречие «Златоустом», принадлежит к следующему поколению христианских авторов. В его творчестве достигает своей кульминации расцвет риторической прозы, проходящей через весь IV в. Иоанн Златоуст был недостижимым идеалом для каждого византийского проповедника. Его восторженным поклонником был Аввакум, которого роднил с ним и писательский темперамент, и человеческая судьба мученика.

Но все-таки не они стали выразителями духа той эпохи, а епископ Александрийский Афанасий Великий, вождь Церкви в борьбе с арианами. К этому времени церковная иерархия была уже настолько сильна, что представители клира хотели обожиться; они и требовали для себя соответствующего почитания. Для них Иисус Ария был смертным приговором. «Я не могу поклоняться твари, имея повеление стать Богом», – говорил его единомышленник Василий Великий. Но обожиться без Бога нельзя. Поэтому Афанасий Александрийский был яростным защитником определений Никейского собора.

Афанасий Великий считается творцом компромисса между церковной иерархией и монашеством. Это означает, что монашество к тому времени противопоставило себя церковной иерархии, и люди уходили в пустыни, прежде всего, не от «мира сего», а от вседовлеющей над ними и всесильной церковной власти. Не случайно в течение очень непродолжительного времени вокруг пустынников собиралось «множество народа», до нескольких тысяч монашествующих.