Известный затворник Иоанн Ликопольский был доступен всем приходящим, он не отказывал во внимании нуждающимся в наставлении и даже сам писал к императору Феодосию I Великому. Он прожил в своей келье больше 48 лет и всё это время ни разу не выходил из неё. С приходящими затворник общался через окно, так что к нему можно было приблизиться и видеть его лицо. Имея разное отношение к окружающим людям, затворники были неизменно едины в убеждении, что помощь для себя во всех искушениях тяжёлого подвига они должны искать только у Бога, а не у единомышленников, братьев-монахов. Затворник отделял себя от совместного богослужения и часто не имел возможности причащаться Христовых Таин. Например, «Житие преподобного Антония Великого» в описании периодов его затворничества не содержит намёка на евхаристию. При сохранении единого идеала подвига затворничество не было однотипным и могло иметь разнообразные формы. Прежде всего, удаление в затвор не всегда было пожизненным. Исследователям известны примеры, когда затворничество использовалось как более или менее продолжительный искус или как «духовное врачество». Пресвитер Филором (середина IV в.), ставший исповедником в гонение Юлиана Отступника, после этого 18 лет провёл в подвигах строгого воздержания, ношения вериг и т.п. «А когда, – говорил он, – одолела меня чрезмерная робость, так что и днём стало мне страшно, я, чтобы избавиться от этого страха, заключился на шесть лет в гробницу». Иногда затвор понимался шире, чем стены кельи, но при этом сохранялись существенно важные черты затворничества: уединение, пространственное ограничение и др. Руфин Аквилейский рассказывает о некоем монахе Иоанне, который в течение трёх лет без перерыва стоял под утёсом и никогда не садился и не ложился: «Весь предавшись молитве, он спал лишь столько, сколько можно спать стоя на ногах». К нему приходил пресвитер и приносил ему Святые Дары, которые «служили ему единственным питанием». Был и ещё один вариант затвора. Затворник Феона, подвизавшийся вблизи поселения, провёл «тридцать лет в своей келье в глубоком безмолвии». Народ почитал его за пророка, к нему ежедневно приходило множество больных. «Простирая к ним руку чрез оконце и возлагая на голову каждого с благословением, он исцелял их от всяких недугов». В IV–V вв. затворничество было распространено по всему Ближнему Востоку. Первым известным сирийским затворником был преподобный Евсевий, пустынник Сирийский (IV в.). В «Истории боголюбцев» сообщается помимо Симеона Древнего и Апексима и о нескольких других известных сирийских затворниках: Палладии, Петре и др. Один из основателей месопотамского монашества преподобный Авраам Кидунский (ум. около 360 г.) также прославлен как затворник. В Сирии и Месопотамии затворничество часто принимало необычные формы: некоторые подвижники затворялись не в кельях, а в дуплах, полых стволах или кронах деревьев. Фалалей Сирийский десять лет провёл в тесной хижине с такой низкой крышей, что внутри было невозможно стоять. Келья его представляла собой два колеса, скреплённых между собой несколькими досками, и напоминала клетку. «Укрепив в земле три длинных кола и соединив верхние концы их между собой также деревянными досками, Фалалей водрузил на них своё сооружение, а сам поместился внутри него». Варадат Сирийский (V в.) сначала затворился в тесной каменной келье, не имевшей ни окон, ни дверей. Потом ушёл в новый затвор: сшил себе кожаный чехол, закрывавший его с головы до ног, с небольшим отверстием для дыхания и так молился стоя с воздетыми к небу руками.