Поэтому основная мысль мистики апостола Павла звучит так: «Я есмь во Христе; в нем я переживаю себя как существо, свободное от этого чувственного, грешного и преходящего мира и уже принадлежащее миру преображенному; в Нем я обретаю уверенность в воскресении; в Нем я есмь дитя Божие». Исключительное своеобразие этой мистики заключается еще и в том, что бытие во Христе представляется в ней как умирание и воскресение со Христом, благодаря которому человек освобождается от греха и Закона, стяжает Дух Христов и получает уверенность в воскресении. «Законом я умер для Закона, чтобы жить для Бога. Я сораспялся Христу. И уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2:19–20). «Ибо все вы сыны Божьи по вере во Христа Иисуса; все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись. Нет уже иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе» (Гал. 3:26–28) и т.д. Наиболее естественным было бы, если бы апостол Павел придал мистическое измерение возвещенному Иисусом и распространенному в первохристианстве представлению о Богосыновстве и углубил бы его до понятия о бытии в Боге. Однако он оставляет это представление таким, каким оно пришло к нему, и рядом с ним разрабатывает мистику бытия во Христе, как если бы Богосыновство нуждалось в обосновании через бытие во Христе. Павел – единственный христианский мыслитель, который знает лишь мистику бытия во Христе без мистики бытия в Боге. В богословии Иоанна они уже выступают друг возле друга и друг с другом переплетаются. Иоаннов Христос-Логос говорит как о бытии в нем самом, так и о бытии в Боге, причем бытие в Боге опосредовано у него бытием во Христе. С тех пор мистика бытия во Христе сплетается в христианстве с мистикой бытия в Боге. Отсутствие в учении апостола Павла непосредственного мистического отношения верующего к Богу тем более поразительно, что, говоря о том, что верующий обладает Духом, он не проводит ясного различия между Духом Божьим и Духом Христовым. «Но вы не по плоти живете, а по духу, если только Дух Божий живет в вас. Если же кто Духа Христова не имеет, то и не Его» (Рим. 8:9). Хотя Павел так легко ставит знак равенства между обладанием Духом Христовым и обладанием Духом Божьим, тем не менее, бытие во Христе отнюдь не становится у него бытием в Боге, что, казалось бы, напрашивается само собой. И хотя в его Посланиях не говорится о бытии верующего в Боге, хочется верить, что его мистика бытия во Христе, в конечном счете, все-таки равняется мистике бытия в Боге. Таким образом, отсутствие в Посланиях апостола Павла высказываний о бытии в Боге якобы случайно и не имеет значения, поскольку ведь в «Деяниях апостолов» он говорит о Боге: «Ибо мы Им живем и движемся и существуем» (Деян. 17:28). Опираясь на эти слова «Деяний апостолов», можно признать у Павла восходящую к дохристианско-иудейской мысли мистику бытия в Боге. В Посланиях Павла мистика – достояние мыслителя; в его речи в Ареопаге это – литературный прием. Чтобы быть греком для греков, Павел должен был на мгновение перенестись в сферу стоически-пантеистической мистики и опереться на какое-нибудь известное из литературы изречение. В стихе «Ибо мы Им живем и движемся и существуем» выражает себя именно стоически-пантеистическая мистика. Ее предпосылкой является имманентное понятие Бога, который мыслится как совокупность всех действующих в природе сил. Поэтому все, что есть, есть «в Боге». В мыслящем человеке это бытие в Боге возвышается до осознания себя самого. Там, где не предполагается это непосредственное отношение между природой и Богом, немыслима и элементарная мистика бытия в Боге. Бог Павла не имманентен, а трансцендентен. Стоическая идея естественного и непосредственного бытия в Боге, если бы он вообще обратил на нее внимание и вступил с ней в дискуссию, показалась бы ему глупостью и дерзостью.