При выборе типикона для монастыря Хандзта, который был принят и в других обителях Кларджетской пустыни, считавших Хандзту своей «духовной родительницей», преподобный Григорий учитывал то обстоятельство, что «отцы его монастыря добродетелями выше монахов сего времени», поэтому, по его мнению, и «церковный чин надлежит установить... божественный, стоящий выше суда мудрецов». Он поручил одному монаху «списать» устав лавры св. Саввы Освященного (в грузинской традиции монастырь Сабацминда) на Чёрной горе в Антиохии, а сам предпринял поездку в Константинополь, где «обошёл радостно все святые богомолья... и учился многому в благочестии..., таким образом сердце его наполнилось богатством незапечатанного нового закона». «С выбором изо всех святых мест» преподобный Григорий составил устав для Кларджетской пустыни, описанный в его Житии. Он не принимал в число монастырской братии «никого из нерадивых»: испытывал каждого «на всяком добром деле, и лишь тот, в ком находили невинное сердце, бесхитростное, безропотное, смиренно покорное», мог подвизаться в Кларджетской пустыни. По замечанию Георгия Мерчуле, именно поэтому ученики преподобного Григория были «все прекрасны, достойно усваивали святые его добродетели». По воспоминаниям одного известного в своё время старца из Опизы, преподобный Григорий трижды выгонял его из монастыря за несоответствие должному уровню. Преподобный Григорий, обладавший «нежным и услаждающе прекрасным» голосом и хорошей памятью, являлся «безукоризненным учителем песнопений полного годичного порядка (годового круга)». В Житии сказано, что в Хандзте хранился годичный Иадгари, написанный рукой преподобного. Всенощное бдение совершалось от сумерек до рассвета, в дневные часы монахи читали книги и молились келейно. Накануне всенощного бдения совершали «во все дневные часы моление». На литургии, служившейся в девятый час, перед Трисвятым положена была ектения «О свышнем мире», в воскресенье Трисвятое пели шесть раз. Не допускалось служение у жертвенника в облачении с бахромой или в шкуре. С 1 ноября до начала Великого поста в субботу на утрене служили четыре «канона» (т.е. кафизмы) и четыре чтения, на Пасху и в пасхальную седмицу «канон» «Ко Господу всегда скорбети ми» опускался, на повечерии произносили «Внегда призвати ми» с воскресными прокимнами на утрене и один «канон». При богослужении запрещено было разговаривать, многие молитвословия положено было выслушивать в коленопреклонении, ход богослужения был размеренным, «молитва была тихая и протяжная», прислоняться к стенам разрешалось только старцам.