Проблемой здесь является то, что Деррида определяет как «классический антагонизм между присутствием и историей». История оказывается тем, что если и соотносится каким-то образом с присутствием, то только лишь как то, что находится между присутствием, обнаруживается между двумя сериями присутствий. «Межприсутственное положение» истории. Согласно Деррида, достаточно очевидно в структурализме (хотя и не только в нём), где появление каждой новой социальной структуры становится разрывом с прошлым как прошлым присутствием и переходом к будущему как будущему присутствию. Хотя этот переход структур и конституирует историю, однако обосновать его с точки зрения присутствия невозможно. Любопытно, что французский социолог и культуролог Клод Леви-Стросс (1908–2009 гг.), как до него Руссо и Гуссерль, был вынужден, по мысли Деррида, «интерпретировать возникновение новой структуры согласно модели катастрофы… введением в социум не свойственного ему мотива природного катаклизма и природности как таковой («Письмо и различие»). Радикальным следствием конфликта истории и присутствия в традиционной философии становится, согласно Деррида, «антиисторизм классического типа», когда эмпирические явления истории объявляются неподвластными философской концептуализации и потому как бы не существующими для неё. То, что является невозможным и немыслимым в рамках философии присутствия, оказывается возможным при отказе от идеи присутствия в стратегии деконструкции. История здесь понимается как то, что возобновляет, продолжает движение, как промежуток между препятствиями, как окольный путь от одного присутствия к другому. История как такова становится, по Деррида, конституированием, утверждением мира знаков, мира, в котором не существует ложь, как и не существует истина, мира, источником которого является активная интерпретация. Таким образом, история становится сценой письменности как игрызнаков; мир знако конституируется в пространстве истории. Однико само конституирование знаков, в свою очередь, является условием истории, если иметь в виду, что история есть единство становления, невозможное присутствие отсутствующего источника, генерирующего знаковую ткань мира – письменности. Так. письменность, будучи игрой мира, становится в деконструкции ещё и сценой истории. Прояснить этот поворот представляется возможным при более подробном анализме самого понятия письменности. Следует заметить, поясняют исследователи, что отношение к этому понятию весьма амбивалентно в деконструкции. Не отказываясь. Несмотря на все колебания, от метафизического (или вульгарного, по его определению) понятия письменности, Деррида оставляет его не только из-за логики палеономии/прививки, но также потому, что письменная графика имеет существенное значение доя развития различных типов культур. Однико основное внимание Деррида уделяет анализу письменности в широком смысле слова, которую он назвал «пра-письменностью» (archi-ecriture). Письменность как сцена истории и игра мира относится именно к этому второму толкованию исходного понятия. Почему деконструкция, которая ставит своей задачей рабзработку концепции письменности как archi-ecriture, всё же сохраняет вульгарное понятие письменности, определяется, согласно Деррида, сами понятием archi-ecriture, той новой концепцией, чью необходимость я бы хотел обозначить и подчеркнуть здесь и которую я называю письменностью только потому, что это название некторым сущностным образом коммуницирует, соотносится с вульгарной концепцией письменности» («Нечто, относящееся к грамматологии»). Эта коммуникация весьма отчётливо прослеживается в иероглифике, однако существует и в фонетике.