Такое изображение регулярно встречается на монетах – так называемых комниновских аспрах (aspra komnenata). Было ли это прямым заимствованием иконографии великомученика Георгия на коне, исследователям трудно сказать, поскольку образ всадника, поражающего дракона, широко использовался в имперской пропаганде и в иконографии других святых, в частности, великомученика Димитрия Солунского (а текст Иосифа Лазаропула имеет ярко выраженную панегирическую направленность, включая в себя краткий энкомий почившему императору Алексею II). Таким образом, история с установлением праздника Евгения 24 июня и особенно чудо о змее из Слова на рождество мученика Евгения могут быть позднейшей интерполяцией. Святые Кандид, Валериан и Акила не упоминаются в рассказе об установлении празднования 24 июня. Их почитание в Трапезунде никогда не было столь распространённым, как Евгения. Имена святых фигурируют в текстах ещё в XI в. (первое и восьмое чудеса у Ксифилина и пятое чудо в Слове на рождество мученика Евгения), самое позднее упоминание (мученики вместе с Евгением являются во сне) связано с 1222–1223 гг., когда храм Евгения подвергся нападению султана Мелика (Собрание чудес митрополита Иосифа Лазаропула). Исследователи предполагают, что история с празднованием 24 июня появилась позднее, когда почитание трёх мучеников сошло на нет и уже никак не связывалось с именем Евгения. Английские исследователи Э. Брайер и Д. Уинфилд в капитальном труде по истории византийского Понта развивают теорию, согласно которой Евгений, Кандид, Валериан и Акила неразрывно связаны с пятью мучениками из Аравраки: Евстратием, Авксентием, Евгением, Мардарием и Орестом. Араврака была крупным паломническим центром в окрестностях Херианы, в 45–50 римских милях к западу от Саталы по дороге на Никополь, точнее определить её расположение исследователям затруднительно. Их Житие фигурирует в греческой, армянской, грузинской и латинской агиографических традициях; переработано Симеоном Метафрастом. Однако традиция почитания пятерых мучеников Аравракских, по мнению Э. Брайера и Д. Уинфилда, сложилась под влиянием почитания сорока Севастийских мучеников, поэтому в источниках пять мучеников Аравракских часто выступают как пять мучеников Севастийских. К XII в. почитание Евгения в Трапезунде и понтийских землях настолько укрепилось, что могло постепенно вытеснить почитание пятерых мучеников Аравракских (которые продолжали оставаться почитаемыми среди трапезундских армян, а около Трапезунда в XIII в. ещё существовал храм мученика Евстратия). Почитание пеятерых мучеников Аравракских было очень распространено с IX в. во всём византийском мире, в Сербии и Италии (особенно в Неаполе и Риме), и именно Евгения Аравракского, а не Трапезундского чтили и часто изображали на фресках в этих землях, даже несмотря на популяризацию культа Евгения в XIV в. Иосифом Лазаропулом и Константином Лукитом.