До конца XIX в. господствовала восходящая к Платону точка зрения, согласно которой апории Зенона Элейского были призваны косвенным образом защитить основоположения Парменида, показав противоречивость взглядов его противников. При этом считалось, что эти противники разделяли повседневное эмпирическое представление о множестве и движении. Согласно свидетельству Иоанна Филопона, «так как допускающие множество удостоверяли это на основании очевидности», Зенон Элейский «желал софистически опровергнуть очевидность». Однако в конце XIX в. П. Таннери выдвинул смелую гипотезу о том, что реальными оппонентами Зенона Элейского были не сторонники достоверности чувственных восприятий, а некоторые представители пифагорейской школы, отстаивавшие учение о том, что все вещи состоят из определённых первоэлементов, соединяющих в себе свойства арифметической единицы, геометрической точки и физического атома. Согласно П. Таннери, это учение было полностью уничтожено аргументацией Зенона Элейского, что послужило стимулом для развития древнегреческой математики. Первоначально с энтузиазмом воспринятая учёными, позиция П. Таннери впоследствии была подвергнута серьёзной критике и в настоящее время мало кем принимается целиком. Более того, никаких определяющих свидетельств о влиянии идей Зенона Элейского на развитие математического знания в Древней Греции исследователи не обнаруживают. Вместе с тем вопрос о том, насколько аргументация Зенона Элейского связана с учением Парменида, продолжает оставаться дискуссионным. Исследователи обращали специальное внимание на то, что некоторые аргументы Зенона Элейского (в частности, первый аргумент против множества) могут быть использованы не только для опровержения множества, но и для опровержения учения о единстве. При этом существуют различные позиции по вопросу о том, каким понятием единства пользовался сам Зенон Элейский – парменидовским, пифагорейским или собственным, имел ли он в виду при аргументации «единое сущее» или же «единицу» как элемент множественности. Все эти сложности, усугубляемые наличием лишь весьма незначительного числа подлинных высказываний Зенона Элейского, заставляют учёных осторожно утверждать, что Зенон Элейский отстаивал «видоизменённую версию элейской теории», возможно, в некоторых своих частях существенно расходившуюся с учением Парменида. Однако учения о едином Парменида и Зенона Элейского при определённой интерпретации вполне могут быть согласованы, так что, по точному замечанию Алексея Фёдоровича Лосева, есть достаточно оснований считать, что Зенон Элейский «не только дробил пространство и время до бесконечности, но и учил о том едином, которое сплошно и непрерывно охватывает все вещи и весь мир». В этой связи особый смысл приобретает приписываемое Зенону Элейскому высказывание: если ему объяснят, что такое одно, он сможет учить о множественности сущего. Мысль Зенона Элейского здесь, по мнению исследователей, заключается в том, что всякое множество возможно лишь на основании интуитивно постигаемого всеединства.