Святость Зарин определял как богоуподобление – обретение «в нравственном состоянии и направлении человека единства и общности с содержанием Божественной жизни». Поскольку источником святости является Сам Бог, достижение её для человека возможно только через подражание «Божественным совершенствам» или добродетелям, среди которых центральной является любовь. Следовательно, главным выражением свободного самоопределения человеческой воли по отношению ко Христу является любовь к Нему – «господствующая стихия, движущий нерв настроения христианина, почва, на которой только и может возникнуть и возрасти, действием Святого Духа, действительное реальное общение со Христом». Идеал любви возможно реализовать лишь посредством единства направления и содержания жизни, поэтому в процессе постижения Божественной любви «ум верующего преобразуется в ум Христа (1 Кор. 2:16), чувствования Христовы становятся чувствованиями верующего (Флп. 2:5)». Перенося в себя содержание жизни Христа, верующий выявляет в самом себе образ Спасителя (Гал. 4:19) и «становится Его отражением». В результате «истинно-христианская жизнь может быть названа в известном смысле жизнью богочеловеческой». На пути богоуподобления человеческое естество преодолевает приобретённые отрицательные качества и возвращается к первоначальной цели и предназначению – непрестанному богообщению, которое мыслится как «теснейшее единение с Богом в неразрывном союзе любви с ближними», и обожению. Итог процесса освящения человека называется «спасением». По мысли Зарина, спасение не может рассматриваться в собственном смысле в «юридических» категориях, таких как награда за праведность и нравственно-аскетические усилия человека, поскольку личная активность подвижника «ни в каком случае не может быть основанием для дарования вечной жизни именно по долгу, в виде награды, воздаяния». Ветхозаветный закон, подчёркивал Зарин, оправдывал на основании дел, Евангелие оправдывает по вере, благодатью, поэтому «первый покоится на идее награды, юридического возмездия, второй... на идее беспредельной Божией милости, дара Божией отеческой любви». В-третьих, достижение цели аскетизма на практике сводится к «отрицательному» и «положительному» деланию. Первое состоит в освобождении от страстей и дурных навыков, второе – в приобретении противоположных страстям добродетелей. Страсти, порождающие греховные навыки и привычки, как правило, развиваются на основе извращённых естественных способностей человека и сообщают ложное, превратное направление всей его жизнедеятельности, тем самым лишая природной способности к богообщению. Вследствие этого прирождённое бесконечное стремление человеческого духа к Абсолюту в результате отчуждения от Бога направляется к чувственности и сообщает плотским влечениям ненасытимость и безграничность. Страсти подчиняют себе волю человека, поэтому являются по преимуществу болезнью воли и подразделяются на телесные (блуд, чревоугодие) и душевные (сребролюбие, гордость, гневливость, печаль, тщеславие, уныние) в соответствии с объектом стремления. Корень всех страстей Зарин видел в гордости – в стремлении поставить свою личность «в центр мирового бытия». Вследствие этого первостепенной, противоположной гордости добродетелью христианского подвижника должно стать смирение как «глубокое сознание и живое чувство того, что он сам по себе ничего не значит и не может, а если чем и становится в христианском смысле, то достигает этого только Господом, Его силой, Его милостью, снисхождением и любовью». Смирение – это больше чем добродетель, это фундамент всего аскетизма, «всеобъемлющая сила религиозно-нравственного порядка, обеспечивающая подвижнику успешное, правильное, целесообразное и непрерывное поступательное движение по пути безостановочного религиозно-нравственного совершенствования».