По мнению Плотина, каждый человек после смерти становится тем существом, характеру которого наиболее соответствовали его устремления в этой жизни: кто достойно человека жил умом, возродится философом; кто жил только чувственным восприятием – животным; кто бездействовал – растением и т.п. Вместе с тем Плотин считал, что каждый в новом рождении должен будет испытать то, что он причинял другим: насильник родится женщиной и будет изнасилован, убийца станет в будущей жизни жертвой и т.п. В неоплатонической философии вечная жизнь – это безличное растворение в Едином, пантеистическое слияние с Божеством, полное и совершенное отождествление с ним. Идеал неоплатоников – единение с Умом и через него с первоначалом бытия – Единым. Вечная жизнь обретается человеческой душой через её восхождение в порядке обратном эманатическому истечению Единого (Единое – Ум – Душа – прочие формы бытия; вся совокупность бытийных процессов выражается триадой «пребывание» – «исхождение» – «возвращение»). В Ветхом Завете идея вечной жизни выражена неопредёленно. Представление о посмертной судьбе ограничивается лишь догадками и намёками (см., например: Еккл. 12:7). «С печалью сойду… в преисподнюю» (Быт. 37:35); «дни мои бегут скорее челнока и кончаются без надежды» (Иов. 7:6; ср.: Пс. 102:15–16) – основной предсмертный мотив библейских книг. В некоторых случаях в них звучат пессимистические мотивы, характерные для танатологии народов Междуречья, родственных древним евреям: «Всему и всем – одно: одна участь праведнику и нечестивому, доброму и (злому), чистому и нечистому, приносящему жертву и не приносящему жертвы; как добродетельному, так и грешнику; как клянущемуся, так и боящемуся клятвы... Живые знают, что умрут, а мёртвые ничего не знают, и уже нет им воздаяния, потому что и память о них предана забвению, и любовь их и ненависть их и ревность их уже исчезли, и нет им более части вовеки ни в чём, что делается под солнцем» (Еккл. 9:2–6). Каждого человека (и праведного и грешного) ожидает после смерти одна и та же незавидная участь: тело его распадается и обращается в прах (Иов. 14:10); душа же спускается в преисподнюю (шеол) – царство тьмы и теней (Иов. 10:21), страну молчания (Пс. 93:17), землю забвения (Пс. 87:13), безо́бразное, сумеречное место, в котором ничего не видно (Иов. 10:22); там душа пребывает в бессознательном состоянии (Пс. 6:6), в состоянии тяжкого и бессмысленного сна (Иов. 14:12). Иногда взгляд ветхозаветных авторов на посмертную судьбу человека безнадёжен настолько, что даже само существование души как отдельной субстанции ставится ими под сомнение (Пс. 145:4; Еккл. 12:7). Недосказанность о тайне вечной жизни и столь пессимистичные представления о загробном существовании человека компенсируются в Ветхом Завете идеалом земного благоденствия. Награда за праведность – богатство, здоровье, долголетие, умножение рода (Быт. 22:17; 26:3–4). Все обетования Божьи заключены в земных пределах – в жизни самого праведника или в жизни его потомков (Быт. 17:8). В большинстве случаев эти обетования именуются вечными. Таким образом, вечная жизнь, согласно ветхозаветным воззрениям, – это бесконечное родовое благополучие в условиях данного мира (Быт. 26:4; 48:4; Исх. 32:13).