Созерцание нетварного божественного Света (который Григорий Синаит именует неприступным и непримесным, трисолнечным и сверхсущим, умной и вечной лучезарностью славы Божьей, лучом Божественного сияния и светоявлением, превосходящим сияние солнечное и производящим несказанное преображение и изменение) составляет существенную сторону духовного делания подвижников безмолвия. Для этого просвещения характерно восполнение испытываемого ранее «недостатка в существенной мудрости, созерцании и единичном и нераздельном знании». Богосозерцание совершается очищенным умом, который становится сверхчувственным оком души. Согласно Григорию Синаиту, существуют восемь основных предметов созерцания: первый – «Бог безвидный, безначальный, несотворенный, Причина всего, Троическое Единое и пресущественное Божество»; второй – «порядок и строй (жизни) разумных сил»; третий – «устройство существующего»; четвёртый – домостроительное схождение Слова»; пятый – «общее воскресение»; шестой – «страшное Второе Христово пришествие»; седьмой – «вечное мучение»; восьмой – «Царство Небесное». Созерцание тесно сопряжено с неразделённым ведением истины. Созерцание и ведение – это две стороны единого состояния просвещения, которое Григорий Синаит называл «неложной славой (разумных) существ». Облечённые в славу ведения не останавливаются на достигнутом: на высших состояниях совершенства человек охватывается силой изумления и исступления (экстаза). Существо экстатического состояния состоит в возвышении восприятия из низины чувственности, от всего воображаемого и внешности скоропреходящего мира к Богу, которое не обязательно означает отделение ума от тела, но совершается через преодоление естественных человеческих способностей. В состоянии экстаза ум как словесная энергия человека восхищается «до третьего неба» благодатью Святого Духа, Который властно обладает умом и поставляет его за гранью собственных возможностей. Тогда «ум становится отделённым от мира вещей..., лишается чувственного восприятия отношений (мира)». По мысли Григория Синаита, происходит отделение, скорее, не ума от тела, которое в этом случае не составляет препятствия для восхождения ума горе́, а отделение ума от чувств и чувств от отношений мира, когда ум, охваченный ревностью по Боге, непрестанно отгоняет всякую привязанность к чувственным предметам, доставляемым через чувственное восприятие мира. В результате иcступления и соединения с Божеством человек, ещё не совлекшийся тленного тела, на некоторое время сверхъестественно восхищается из пределов собственной природы и претерпевает изменения в органах познания.