В 1730 г. вышла королевская декларация, согласно которой булла «Unigenitus» становилась законом, а её противники лишались бенефициев. В 1728–1729 гг. парламенты вновь выступили в защиту галликанизма, инициировав споры вокруг подготовленного по распоряжению папы Бенедикта XIII (1724–1730 гг.) нового издания бревиария. Он содержал чин службы в честь причисленного к лику святых папы Григория VII (1073–1085 гг.), который именовался «поборником римской свободы» и прославлялся (в том числе) за то, что отлучил от церкви римско-германского императора Генриха IV (1056–1106 гг.). В чин службы входила молитва о даровании такого же мужества будущим папам. Судейские чиновники выступили в защиту светской власти. По их мнению, папа взял в руки оба меча, духовный и светский, и, таким образом, светская власть оказалась в подчинении у власти духовной. Также ими были осуждены ультрамонтанские тезисы как провокационные, а христианскому универсализму противопоставлялась идея суверенности национального государства. В глазах судейских чиновников и булла «Unigenitus», и служба в честь папы Григория VII свидетельствовали о теократических амбициях папства, представлявших собой угрозу суверенитету монархов, безопасности государства и миру в Европе. Подъём парламентской оппозиции в 1730–1750 гг. в значительной мере вдохновлялся идеями галликанизма. В сентябре 1731 г. Парижский парламент резюмировал принципы радикального галликанизма в следующих четырёх статьях: светская власть дана самим Богом и не зависит ни от какой другой власти; церковные каноны и уставы могут стать законами государства лишь по воле светского правителя; право применять силу, чтобы принудить подданных к подчинению, принадлежит исключительно светской власти; священнослужители являются подданными короля, подчиняются ему и отвечают перед ним. В отличие от «Декларации четырёх статей» Боссюэ здесь речь шла уже не о независимости двух властей, а о главенстве светской власти над духовной. Постановлением королевского совета парламентские четыре статьи были признаны не имеющими законной силы, что ознаменовало разрыв между королевским и парламентским галликанизмом. Желая покончить с оппозиционными настроениями в церковных кругах и в обществе, Парижский архиепископ Кристоф де Бомон решил потребовать от каждого умирающего клирика подписывать исповедальное свидетельство, в котором говорилось бы о признании буллы «Unigenitus». В случае отказа умирающий не получал последнего причастия (viaticum). За неподчинение этому распоряжению пресвитерам грозило лишение прихода и конфискация имущества. Парижский парламент категорически выступил против решения архиепископа и призвал священников исповедовать и причащать всех независимо от их отношения к папской булле. При этом парламент критиковал с позиции защиты королевских прерогатив и национальных интересов крайности ультрамонтанства в практике исповедальных свидетельств. С точки зрения прелатов, такое вмешательство светского суда в духовные дела было совершенно недопустимым. Распоряжение архиепископа об исповедальных свидетельствах вызвало острые разногласия среди французского духовенства, что вынудило короля обратиться к авторитету папы, и Бенедикт XIV (1740–1758 гг.) специальной энцикликой «Ex Omnibus» (1756 г.) рекомендовал покончить с этой практикой, но вновь подтвердил действенность буллы «Unigenitus».