В середине XVII в. в Месяцеслове Симона (Азарьина) иконописцы впервые названы преподобными. Так же они названы и в «Сказании о святых иконописцах» и в «Книге, глаголемой описание о российских святых» конца XVII – начала XVIII в., а все написанные ими иконы характеризуются как святые и чудотворные. Даниил прославился теми же добродетелями (постничеством, аскетическим подвигом и иконописанием), что и Андрей Рублёв, канонизированный РПЦ в 1988 г. Творчество Даниила и Андрея Рублёва не только абсолютная вершина культуры средневековой Руси, но и достойное завершение истории развития византийской живописи. Освоив и творчески переосмыслив многовековую греческую традицию и достижения русской культуры, они выработали такие средства художественной выразительности, в которых идеально воплотился сформировавшийся в восточнохристианском мире нравственно-эстетический идеал. По мнению исследователей, если считать наиболее достоверными работами Даниила роспись жертвенника в Успенском соборе во Владимире и левую часть деисусного чина Троицкого иконостаса, можно выделить некоторые специфические черты «манеры» художника. Даниил, прежде всего, – художник-монументалист, склонный к широким обобщениям и смелым живописным эффектам. Он умел передать психологическое напряжение изображаемого момента и внести в него струю непосредственности. В его творениях меньше созерцательного спокойствия, чем у преподобного Андрея, и больше пафоса, присущего искусству XIV в., формы более материальны и объёмны, тщательная моделировка тел сочетается с крепкой, строгой линией. Техническая сторона живописи Даниила безупречна. Он безукоризненно владел рисунком, отличающегося смелостью, чёткостью, твёрдостью и простотой, хорошо чувствовал тонкие нюансы цвета, свободно сопоставляя теплые тона, которых у него больше, чем у его ученика, с холодными. У Даниила более контрастные переходы от тёмного к светлому, но не столь резкие, как в искусстве XIV в. Пробела плотные, их границы подчёркнуты, тогда как для Андрея Рублёва характерны более воздушные пробела с тончайшими переходами высветлений (например, пробела на гиматии апостола Иоанна Богослова и моделировка гиматия апостола Павла, пробела на хитоне архангела Михаила и моделировка гиматия Иоанна Крестителя на иконах Троицкого иконостаса). Художественная монолитность основных работ Даниила и Андрея Рублёва при некоторой неопределённости датировок создаёт впечатление о них как о мастерах, постоянно и одинаково совершенных. Исследователи отмечают, что если письмо икон «Звенигородского чина» по сложности технического исполнения сопоставимо с иконами Деисуса Благовещенского собора Московского Кремля конца XIV в., то начиная с владимирских росписей оно упрощается (также в «Святой Троице» и в Троицком иконостасе), но почти не влияет на результат. С течением времени увеличивается работа плавями, мазок становится менее заметен или незаметен вовсе (например, в Троицком иконостасе, особенно в его правой части). Стилистическое сравнение ранних и поздних произведений Даниила и Андрея Рублёва показывает, что для росписи Успенского собора в Звенигороде (особенно в куполе) характерны экспрессивность, подвижность, ракурсы фигур, типичные для искусства XIV в. и сочетающиеся здесь с качествами уже XV в. (ромбовидное построение фигур, изящный рисунок маленьких конечностей, «мягкость» тканей, нежность, прозрачность и переливчатость красок); в той же манере выполнены миниатюры Евангелия Хитрово.