Интересна запись из «Дневника» Эдмона де Гонкура, сделанной 13 февраля 1874 г.: «Вчера я провёл целый день в мастерской удивительного художника по имени Дега. После множества попыток, опытов, прощупываний во всех направлениях он влюбился во всё современное, а в этой современности остановил свой взгляд на прачках и танцовщицах. В сущности, выбор не так уж плох. Всё – белое и розовое; женское тело в батисте и газе – самый очаровательный повод для применения светлых и нежных тонов… Перед нашими глазами проходят танцовщицы… Картина изображает балетное фойе, где на фоне светлого окна вырисовываются фантастические очертания ног танцовщиц, спускающихся по лестнице; среди всех этих раздувающихся белых облаков реет красное пятно шотландки, и резким контрастом выступает смешная фигура балетмейстера. И перед нами предстают схваченные в натуре грациозные изгибы тел, повороты и движения этих маленьких девушек. Художник показывает свои картины, время от времени дополняя пояснения воспроизведением какой-нибудь хореографической фигуры, имитацией, говоря языком танцовщиц, одной из арабесок. И поистине забавно видеть, как он, стоя на носках, с занесёнными над головой руками, смешивает эстетику танца с эстетикой живописи, рассуждая о нечистых тонах Веласкеса и силуэтности Мантеньи». Когда-то любитель театральных сюжетов Жан Антуан Ватто (1684–1721 гг.) предпочитал рисовать обворожительных легкомысленных дам и изящных меланхоличных юношей в наигранных застывших позах, бывших для него зримым символом красоты условного и хрупкого мира – прекрасного, отделённого своей ирреальностью от обыденной жизни. Будучи безупречным наблюдателем, Дега подмечал то, что никогда не было удостоено внимания художников прошлых лет: движение руки какой-нибудь сидящей рядом дамы, оставленный кем-то бинокль, одинокий веер, забытый на кресле молодой девушкой. Разве мог Антуан Ватто позволить себе изображать сцену, глядя на неё сквозь сотни зрителей, сидящих в зале, изображать не само действо, а профиль случайного соседа, невольно подслушанный разговор и мимику собеседников? Эдгар Дега воспринимал театр именно так. На тему его танцовщиц повлиял (в сильной степени) Оноре Домье (1808–1879 гг.). В своих литографиях он как раз и изображал случайные, выхваченные из общего плана театральные сценки, лица он превращал в гротесковые маски, напоминающие театральные маски Жака Калло. Хрупкие и невесомые фигурки балерин предстают перед зрителем то в полумраке танцевальных классов, то в свете софитов на сцене, то в короткие минуты отдыха. Кажущаяся безыскусность композиции и незаинтересованная позиция автора создают впечатление подсмотренной чужой жизни («Танцевальный класс», 1873–1875 гг.; «Танцовщица на сцене», 1878 г. – обе в Музее Орсэ, Париж; «Танцовщицы на репетиции», 1879 г., МГИИ, Москва; «Голубые танцовщицы», 1890 г., Музей Орсэ, Париж). Та же отстранённость наблюдается у Эдгара Дега и в изображении обнажённой натуры. Много раз говорилось об его отстранённости по отношению к моделям. В самом деле, изображение танцовщиц на картинах Дега лишено эротического чувства или ощущения какого-либо личного человеческого контакта.