Лейбниц исследовал ещё вопрос о том, не заключает ли в себе понятие такого необходимого существа противоречий, возможно ли оно, и на его возможности с необходимостью выводил его действительность («Теодицея»). Определённый вклад в онтологию внёс Джордж Беркли (1685–1753 гг.), теоретической основой многих ключевых идей которого было учение об абстракции, изложенной во введении к «Трактату о принципах человеческого знания», а одним из важных положений репрезентативной теории абстракции – учение о нераздельности существования и восприятия, выражаемое краткой формулой «esse percipi», т.е. быть – значит, восприниматься». Данный принцип в узком смысле значим только для чувствующих объектов, которые, однако, не исчерпывают всё существующее. Сами эти объекты существуют в духах, к которым применимо другое положение: быть – значит, воспринимать. Духи являют собой простые субстанции и могут знать о своём единстве и субстанциональности при помощи «рефлексии», особого внутреннего созерцания, которое, правда, не поставляет нам «идеи», но позволяет образовывать «понятия» о своих предметах. Беркли отказывается называть эти понятия «идеями», т.к. последние, по его мнению, не содержат в себе никаких признаков деятельности, тогда как духи – это не только воспринимающие, но и деятельные существа, поскольку помимо восприятий или идей они наделены также волей. Однако возможности человеческих душ, составляющих одну из разновидностей конечных духов, в модификации идей (за которые отвечает воля), весьма ограничены. Воля человека имеет власть над идеями воображения, но идеи ощущения кажутся ей навязанными. Это означает, что такие идеи порождаются некой внешней причиной. Для определения свойств этой причины Беркли обращает внимание на единство и целесообразность мира ощущений. Подобные качества говорят о том, что за совокупностью идей ощущения стоит единая разумная первопричина, а именно Бог. Существование Бога доказывается Беркли и другим способом. Он совмещает тезис «быть – значит, восприниматься» с установкой здравого смысла, согласно которой вещи (или, в его терминологии, «идеи ощущения») существуют независимо от нашего восприятия. Комбинация этих посылок приводит к выводу о существовании некоего высшего духа (или духов), в восприятии которого (или которых) и существуют чувственные вещи. Тезис о единстве и целесообразности мира опять-таки позволяет ограничить количество этих воспринимающих существ одним-единственным бесконечным духом – Богом. Ведь существование вещи, как провозглашает Беркли в «Трёх разговорах, зависит не от человеческого, а от божественного восприятия. Конечно, неправильно было бы утверждать, что Бог воспринимает вещи точно так же, как их ощущают конечные духи. Бог лишён ощущения в человеческом смысле слова, поэтому в Его восприятии находятся, скорее, архетипы того, что мы называем чувственными вещами. И в соответствии с этими архетипами Бог порождает ряды ощущений в конечных духах, причём, делает это так, что одни ощущения выступают естественными знаками или предшественниками других. Это позволяет усматривать в них закономерности и наращивать знание, в том числе научное знание. Таким образом, онтология Беркли устанавливает прямой контакт между человеческими душами и идеями Бога. Восстанавливая тройственность бытия, он утверждал, что вещи как идеи существуют в трёх видах: скрытом в Боге, открытом в Боге и в виде идей ощущения в умах конечных духов. Иммануил Кант (1724–1804 гг.) подверг беспощадной критике все предлагавшиеся до него доказательства бытия Бога. Из субъективной необходимости мысли не следует несомненность объективной действительности. Мы необходимо мыслим всё совершившимся во  времени, но несомненно, что такого времени, какое мы представляем, совсем не существует. Этот гносеологический принцип, утверждающий, что невозможно доказать соответствие нашего мышления бытию, безусловно отрицает силу онтологического доказательства. Вместе с этим доказательством падает и заключение о бытии Бога от бытия мира как от следствия к причине (космологическое доказательство). Кроме гносеологических оснований его колеблет ещё и то, что в нём принцип, по которому в нашем мире случайностей всё являющееся имеет для себя причину, произвольно переносится за пределы этого контингентного мира.