Придя к выводу о необходимости терминологического обоснования всей своей философии, Шеллинг столкнулся с проблемой. Если в ранних работах он исходил из идеи постепенно реализующегося полагания абсолютного тождества идеального и реального, которое недостижимо сразу и именно поэтому должно проходить ряд ступеней, соответствующих различным уровням организации материального и духовного мира, то возникал вопрос: соответствует ли в данном случае логическое движение реальной действительности? Если да, то это движение можно истолковать в историческом смысле и говорить о развивающемся Боге, который становится Богом только в конце всего процесса. Однако учение об эволюционизирующем во времени Боге противоречит христианской догматике, к которой Шеллинг в конце жизни стал относиться гораздо бережнее, чем раньше. Получалось, что мышление, при всей своей формальной правильности, не может полностью соответствовать бытию. Всегда есть что-то, что ускользает от него. Это что-то – само бытие. Очевидно, что философ должен найти подходы не только к сущности вещей, их «что», но и к их существованию. Философию, логически реконструирующую сущности вещей, Шеллинг предлагает назвать «отрицательной», а ту, которая имеет дело с существованием, – «положительной». При этом он подчёркивает, что при всём различии отрицательной и положительной философии, положительная не исключает отрицательную, а, скорее, предполагает её. Отрицательная философия должна завершаться понятием Абсолюта, а положительная – раскрывать понятие личного Бога. Правда, это не означает, что она должна обязательно следовать за отрицательной. Положительная философия может развиваться и сама по себе. И только в её ракурсе, считал Шеллинг, можно адекватно истолковать свободу как неотъемлемое свойство Бога. Ведь отрицательная философия подчиняет всё логической необходимости, лишая себя средств понимания свободного действия. А без уяснения его природы нельзя ответить на главный вопрос: «Почему вообще есть нечто, а не ничто?», т.е. понять творение мира. В отличие от Шеллинга Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770–1831 гг.) отводил высшее место именно разумному познанию и выявлял с этой стороны неизбежную ограниченность искусства как формы абсолютного духа. Для него «пограничными сферами царства красоты, с одной стороны, является проза конечного знания и обыденного сознания, откуда искусство выбивается к истине, с другой стороны – более высокие сферы религии и науки, в которые искусство переходит для постижения Абсолюта в менее чувственных формах». Через всё его творчество проходит мысль, что религия является важнейшим фактором культуры, жизни духа как отдельной личности, так и народа в целом. Уже в «Феноменологии духа» вырабатывается идея, что религия есть высшая форма постижения абсолютного духа, уступающая лишь философии. Из этого следует гегелевская формула, утверждающая, что у религии и философии одно и то же содержание, но разные формы: религия постигает абсолютные истины в виде представлений, а философия – в форме понятий. В его абсолютном духе, выражающем единство всей деятельности человека и духа народа (общества), обнаруживаются и разрешаются все противоречия, в том числе и противоречие божественного и человеческого. Для него было важно подчеркнуть как их различие, так и их единство, поскольку (с точки зрения философии) то в религии, что превосходит отдельное сознание личности и даже дух народа, не осознающей себя в образе противостоящего ему божества, есть не просто ошибка или проявление слабости человеческого духа, а, наоборот, ступень его восхождения к Абсолюту и разуму. По причине этого внутреннего единства ход человеческой истории и эволюция религиозных представлений соответствуют друг другу в своей разумности и представляют собой как развитие человечества, так и развитие самого Абсолюта, или Бога, в различных исторических формах религии. Высшую стадию развития понятия религии Гегель связывал с христианством.