В заключении от явлений целесообразности и красоты в мире (физико-теологическое или телеологическое доказательство) Кант видит крайнее несоответствие между ограниченностью опыта и бесконечностью вывода («Критика чистого разума»). Но если бытие Бога и нельзя доказать, однако должно признавать это бытие. Кант предлагает для этого нравственный довод. У человека есть стремление к совершенству. Это совершенство недостижимо в этом мире; следовательно, должно предполагать, что человека ожидает бессмертие. У человека есть требование, чтобы совершенство соединялось со счастьем (разумное существо может быть счастливо лишь тогда, когда всё вокруг него происходит согласно его воле и желаниям; нравственно развитый человек, видя вокруг себя страдания и нищету, не может быть счастлив). Гармонию счастья и совершенства может произвести только Бог. Вера в Бога и должна служить человеку руководительным маяком в его стремлении к совершенству («Критика практического разума»). Соглашаясь с Кантом в том, что бытие Бога недоказуемо теоретическим путём, немецкий философ Фридрих Генри Якоби (1743–1819 гг.) высказал мысль, что для убеждения в бытии Бога существует не логический, а иной – опытный путь. Бог непосредственно воздействует на дух человека, и человеку присуща способность восприятия этого откровения Бога. Так, в бытии Бога мы убеждаемся тем же путём (опытным), как и в бытии внешних вещей, и приближаемая таким путём уверенность стоит неизмеримо выше той, какую могут дать логические доказательства («О вере, или Идеализм и реализм»). Почти одновременно с Якоби своеобразные доводы в пользу бытия Бога предложил французский философ и политический деятель, критик сенсуализма Мен де Биран (Мари Франсуа Пьер Гонтье; 1766–1824 гг.). Человек познаёт своё «я» как совокупность усилий, стремящихся преодолеть сопротивления, идущие отовсюду (от собственной и от всей природы). Подчиняясь природе, человек живёт чувственной, животной жизнью. Побеждая её и высвобождаясь из подчинения ей своими усилиями (волей), он живёт жизнь разумной. Но и эта жизнь не может удовлетворить его. Полное удовлетворение он может найти лишь в подчинении своего освобождённого «я» высшей реальности и в общении с этой реальностью. Таким образом, потребности духа предполагают бытие Бога. Мен де Биран сближает понятие причины с понятием воли и «я» (effort – причина-усилие, идущее от субъекта и производящее действие). Но человеческое «я» не есть и не может быть причиной всего, значит, есть некоторое универсальное «я», которое произвело всё.  О психологических аспектах отношения человека с Богом им написано в «Новых опытах антропологии». В философии Вильгельма Йозефа Шеллинга (1775–1854 гг.) абсолютное тождество сознательного и бессознательного, свободы и необходимости изначально постигается через понятие Божественного провидения, и оно возможно только в Абсолюте, абсолютном «Я», которое нельзя смешивать с индивидуальным человеческим «Я». Размышляя об этом, он пришёл к выводу о необходимости построения теории Абсолюта или Божественного как такового, теории, лишённой психологических или натурфилософских оттенков, исходя при этом из прежней схемы, о которой писал в «Системе трансцендентального идеализма». Бог есть бесконечная деятельность, которая стремится к самопостижению. Это стремление порождает Бога как объект самого себя. Само оно существует ещё до этого порождения, до божественного самосознания. Поэтому его можно назвать тёмной основой Бога в Самом Боге. И осуществление Бога как Бога Шеллинг сравнивает с выведением из тьмы на свет. Божественное самосознание есть Бог как разум. Двойственность божественности требует существования некоего объединяющего принципа, «безосновного» (Ungrund), в котором тёмное и светлое начало присутствуют без смешения и противоположения и которое на более высоком уровне проявляется в качестве Духа. Вся эта доминанта порождения Бога изнутри Самого Себя не может трактоваться как реальный процесс во времени. Поэтому можно утверждать, что в Боге просветлённый разум извечно торжествует над тёмными стремлениями. Но у человека дело обстоит иначе. В нём эти начала разъединены, и он может выбирать между добром и злом. Его назначение, однако, состоит в том, чтобы вытеснить зло разумными действиями. На этом пути человек отказывается от «своеволия», влекущего его на периферию мироздания, и возвращается к исконному центру всего бытия, к Богу.