Под влиянием раннехристианской традиции, протестантской ортодоксии, идей Серена Кьеркегора (1813–1855 гг.) К. Барт подверг критике либеральную протестантскую теологию за релятивизм, антропоцентризм и стремление превратить христианство в этико-психологическую дисциплину. Главный недостаток рационалистических трактовок религии он усматривал в забвении специфики веры и приписывании человеку прерогатив Бога. Доказательством несостоятельности этого подхода, по К. Барту, служит тщетность усилий человека по переустройству мира: противоречие между волей Бога и действиями неспособного понять ее человека ведет к тому, что каждая из таких попыток наталкивается на «негативный» ответ, и история предстает как «сфера Божьего гнева». В отличие от либеральных теологов он рассматривает библейское послание не как свидетельство того, каким образом человек открывает Бога, но как обращенное к человеку Слово Бога, говорящее о несостоятельности всех человеческих притязаний, включая религиозные, выйти за пределы конечного и преходящего. Ни в историческом, ни в личном опыте человека, ни в его понятии об абсолюте невозможно открыть Бога: Он не является какой-то одной, путь даже лучшей, из сторон человека, Он совершенно иной. Бог отделен от человека бесконечным качественным отличием. Поэтому человек не способен сам по себе познать Бога или принять божественное Откровение. К. Барт отвергает «естественную аналогию» во всех ее вариантах: от разума к вере, от философии к теологии, от человека к Богу нет и не может быть перехода. Бог на небе, а человек на земле, между ними – непроходимая пропасть. В природе нет ничего подобного Богу, Бог не вовлечен в природу и не зависит от нее. Отсюда К. Барт делает логичный вывод о неспособности натуртеологии в любых ее формах помочь познать Бога. Более того, он считает, что преувеличение значимости Откровения даже причиняет вред, поскольку незаметно, но неизбежно разрушает Евангелие, т.к. подчиняет его культуре. Отказ человека признать свою ограниченность, искушение выйти за Границу, отделяющую конечное от бесконечного, «время» от «вечности», приводит к идолопоклонству, когда за божественное принимается человеческое. Не человек открывает Бога, считает К. Барт, а Бог открывается человеку. «Господь сказал» – вот исходный пункт и главный аргумент теологии, которая должна слушать и излагать Слово Бога, а не человеческое слово о Боге, продиктованное историей, психологией, умозрением. Вечная и непреходящая истина христианства открывается лишь тогда, когда с учения Христа снимаются все исторические, социальные, политические, культурные напластования, привнесенные человеком. К. Барт показывает, как культура возобладала над классической римско-католической теологией, над классической либеральной протестантской теологией, утверждая, что ее (культуры) доминирование послужило причиной открытого принятия идеологии фашизма немецкой христианской церковью. Пафос теологии К. Барта – в ее устремленности за пределы «исторического»: «Иисус Христос, как он открывается нам в едином Слове Бога, каким мы его слышим, на которого мы возлагаем свои надежды в жизни и смерти и которому следуем», есть единственно истинное Откровение. Все иные «события и силы, образы и истины» не могут быть признаны в качестве другого откровения – через природу или историю. На этом К. Барт особенно настаивал в начале 1930 гг. в споре с Э. Бруннером, который искал в человеке «точку подключения» божественной благодати помимо Слова и утверждал, что есть два откровения: одно – в Слове Бога, другое – в акте Творения. С точки зрения К. Барта, человек как в истории, так и в повседневной жизни погружен лишь в ограниченное и преходящее. Все человеческое, в какие бы величественные формы ни воплощались людские замыслы и деяния, есть только человеческое. Христианство, как его понимает К. Барт, обязывает сказать «нет» любому притязанию на обладание абсолютной истиной, на окончательное решение проблем человеческого бытия.