Как это возможно, несмотря на первородный грех, разъяснено следующим образом: «...Когда мы веруем во Христа – нам даруется и вменяется его заслуга так, как если бы Его заслуга была нашей собственной, так что тем самым нам вменяется Его праведность. Его заслуга и становится нашей собственной заслугой». Таким образом, лютеранское понимание оправдания можно назвать «юридическим», а само оправдание – «декларированным» только в том смысле, что верующий во Христа человек в земной жизни не достигает фактической безгрешности, но, представ пред Богом, объявляется свободным от власти греха и фактически оправдывается для вечной жизни в Царствии Божьем. Тезис, что любовь, добрые дела и т.д. суть именно плоды веры, а не самостоятельные необходимые дополнительные факторы спасения, поясняется через сравнение: доброе дерево должно приносить добрые плоды, но добрые плоды не делают дерево добрым, а лишь свидетельствуют, что дерево доброе; так и верующий должен делать добрые дела, однако не добрые дела делают человека верующим и, следовательно, оправданным перед Богом. Добрые дела необходимы как единственный признак, по которому человек может судить о вере другого человека: «Веру в сердце невозможно ни проявить, ни показать другим иначе, кроме как посредством её плодов, которые перед людьми доказывают веру в сердце». «Если кто-либо пренебрегает христианскою любовью – значит, охладел он (пусть даже прежде имел веру великую и крепкую), и вновь он плотский человек, без Духа и без веры». В артикулах 12:28, 29 добрые дела признаются третьим элементом покаяния (и называются «плодами покаяния») после сокрушения духа (contritio) и веры (fides), но их нельзя считать «удовлетворением» (satisfactio), т.е. деянием, по католическим представлениям достаточным, чтобы христианин удовлетворил гнев Божий по поводу определённого количества грехов. В артикулах 21:32–34 возможность спасения заслугами святых отвергается: Христос как Богочеловек может спасать и спасает людей, но никакой иной человек, даже и святой, не может передать свои заслуги другому (ссылка на Мф. 25:9). Поскольку «Конфутация» категорически настаивала на сохранении семи таинств, в «Аугбургского исповедания апологии» весьма систематично изложен лютеранский взгляд на таинства, начиная с определения: «Таинство (sacramentum) есть церемония, т.е. внешний знак или деяние, посредством какового Бог даёт нам то, что предлагается Божеским обетованием, приложенным к церемонии (сему обряду). Например, Крещение есть церемония и деяние, которое не мы даём и предлагаем Богу, но в котором Бог нам дарует и предлагает, в котором Бог или служитель вместо Бога крестит нас. Здесь Бог предлагает и дарует нам прощение грехов в согласии с обетованием Своим». В артикуле 24:69–70 уточнено, что таинства суть «знаки благодати (signa gratiae)», и что в них «непременно присутствует внешний знак и Слово Божье». Под такое определение таинства подходят крещение, причащение и отпущение грехов. Конфирмация (миропомазание) и елеосвящение суть «древние обряды», для которых, однако, нет «ни приказаний, ни заповедей Божьих». Католическую ординацию (рукоположение) «Аугбургского исповедания апология» отказывается считать таинством священства, поскольку ординация «имеет в виду священников, назначенных жертвы приносить»; однако «если бы таинство ординации стали называть таинством проповедного и евангельского служения, то никакого не было бы отягчения в том, чтобы рукоположение называлось таинством».