Вообще «на некоторых частях рассказа о Соломоне и его царствовании лежит ясный отпечаток недоброжелательного отношения к нему летописца; повсюду чувствуется намерение выставить Соломона тираном, жадным и расточительным властелином, выжимающим соки из народа для содержания чудовищного гарема и стола» (Эрнест Ренан). Но, вместе с тем, раздавался и другой хор голосов, воспевавших громадный рост населения, общественных богатств и благосостояния в это царствование. «Жители Иуды и Израиля были многочисленны, как песок на берегу морском…, люди ели, пили и веселились… Иуда и Израиль жили спокойно, каждый под своим виноградником и смоковницей своей от Дана до Беер-Шебы» (I Цар., 4:20; 5:5); «серебро во времена Соломона считалось даже за ничто» (I Цар., 10:21). Несомненным для исследователей остаётся факт, что народ стонал под игом нового строя, и что экономическое благополучие было уделом далеко не всех израильтян. Помимо того, что народ нёс тяжёлое бремя расходов царской семьи, для чего вся страна была разделена на двенадцать округов с отдельным начальником в каждом, существовали ещё тяжёлые прямые налоги, которые взыскивались с большой строгостью, открыто признанной даже самим сыном Соломона (Рехабеамом) в своём заявлении народу (I Цар., 12:1 и сл.). Но если народ всё-таки примирился со своим положением и не возмущался против Соломона, то исследователи объясняют это исключительно тем, что его царствование с его великолепием (как и сама личность царя) в высшей степени импонировали ему. Народ видел роскошь внутри Израильского царства и мощь вне пределов Ханаана и, гордясь своим царём, усилиями которого всё это было достигнуто, прощал ему непосильное бремя налогов, которыми он должен был платить за этот расцвет. Но когда на израильский престол вступил сын Соломона (Рехабеам), человек упрямый и неумный, настроение народа резко изменилось. Вместо того чтобы облегчить лежавшее на коленах Израильских бремя барщины и всевозможных налогов, он, напротив, заявил себя сторонником ещё большего податного обложения. В Библии сохранился отрывок речи, с которой царь обратился к жаждавшим облегчения своего экономического положения. «В моём пальце больше силы, чем в чреслах моего отца; мой отец сделал ваше бремя тяжёлым, я же увеличу его тяжесть. Мой отец наказывал вас бичами, и буду наказывать вас скорпионами» (I Цар., 12:1 и сл.). Эта вызывающая речь переполнила чашу терпения Израильских колен, и раздался клич, уже неоднократно служивший призывным лозунгом мятежа: «Что у нас общего с Давидом? Нет у нас удела с сыном Ишая. Ступай по шатрам, своим Израиль!». Случилось то, что едва ли кто-нибудь из современников мог предвидеть. Дело объединения израильтян, с таким трудом созданное усилиями Саула, Абнера и Давида, внезапно рухнуло; объединение, продолжавшееся около семидесяти лет, распалось под ударом социально-экономических отношений. Летописец сообщает, что разделение израильтян совершилось без всяких потрясений. Иудейский царь собрал было войско, чтобы оружием вернуть себе власть, но пророк Шемая удержал его от братоубийственной войны. И разрыв совершился – народ, единый по своим идеалам и по крови, снова раскололся на две части, чтобы уже больше никогда не объединяться.