Отличие общей опасности в лице филистимлян от той, которая существовала до них в лице моабитян, аммонитян и других племён, которые жили вдоль границ Палестины, заключалась в том что последние представляли собою лишь временную опасность, притом угрожавшую только некоторым, а не всем израильским коленам, тогда как первые представляли собою постоянную угрожающую силу, опасную для всех израильских колен. Нападения всех других племён с юга и юго-востока Палестины носили характер хищнических грабежей, лишённый завоевательных тенденций. Не то было с филистимлянами. Это было племя с огромной волей и, по мнению исследователей, со строго выработанным военным планом. Появившись уже в историческое время в Ханаане (см. Филистимляне) и заняв обширную прибрежную полосу у Средиземного моря, они постепенно выдвинулись из ряда других палестинских племён, как культурное и организованное племя. Они были воинственными, пользовались определённой политической организацией и строгой военной дисциплиной; наконец, они были богатыми, во всяком случае, богаче самих израильтян, поскольку большинство их крупных городов, как Газа, Ашдод, Аскалон и др., лежало на великом торговом пути из Сирии в Египет, по которому проходило множество караванов с ценными товарами. Целый ряд побед, одержанных филистимлянами над израильтянами, после чего особенно ярко проявилось наступательно движение первых на Палестину, должен был открыть тем глаза на то, что в лице филистимлян они имеют врага, угрожающего как их самостоятельности, так и целости их территории. Теперь уже всем было ясно, что в борьбе с таким врагом недостаточны временные коалиции двух или нескольких колен; против организованной военной силы, действовавшей по определённому плану, необходимо было выставить подобную по такому же плану организованную силу, иначе национальному существованию израильтян грозила неотразимая гибель. Тогда-то и возникает идея национального объединения, интересная исследователям тем, что она берёт начало в самом народе, а не навязывается ему извне. Конкретная форма этого национального объединения выразилась, прежде всего, в требовании царя, как наиболее могущественной объединительной силы. Все семитические племена, переходя от кочевой жизни к осёдлой, принимали этот институт. Израильский народ долго жил самобытной жизнью, далёкой от монархических тенденций, не выходя из рамок патриархального строя и руководимый временными диктаторами-судьями. Теперь же назрел момент, когда, под влиянием исторических условий, и израильтяне должны были приобщиться к монархической идее, чтобы не отстать от других племён и чтобы, вместе с тем, не погибнуть. «Да будет царь над нами, чтобы мы были, как все народы, и чтобы царь наш управлял нами и ходил впереди нас и стал вести наши войны», твердил народ. Царь нужен был израильтянам для их существования, как нации, и власть, которою наделял его народ, носила исключительно политический характер.