Тем не менее, К.Н. Леонтьев был убеждён, что только с позиций этого учения можно понять жизнь отдельного человека, сословий, общественные и политические события, историю отдельных государств, цивилизации и культуры. По его мнению, этот процесс характерен для развития искусств, архитектуры, живописи, музыки и литературы. Рассуждая о всемирной истории, К.Н. Леонтьев подводил историю отдельных государств и цивилизаций под схему триединого процесса и установил, как ему представлялось, почти с математической достоверностью срок существования цивилизации в 1000–1200 лет (этим сроком завершилось существование византийской государственности, крушение которой К.Н. Леонтьев объяснял процессами упрощения, одряхления и распада государственного аппарата). Он полагал, что в первом периоде развития государства всегда доминирует «аристократическое начало», в середине «является наклонность к единоличной власти» в её разновидностях, «к старости и смерти воцаряется демократическое, эгалитарное и либеральное начало». Но если этот закон мировой истории действовал с такой фатальной неотвратимостью, то какой смысл имело государственное и культурное творчество, которые своим развитием приближали гибель всех государств, создаваемых человеком, и вступали в неразрешимое противоречие с представлениями К.Н. Леонтьева о необходимости, крепости и долговечности рекомендуемых им охранительных начал? Это противоречие между творчеством (государственным или культурным) и концом всего сущего стало одним из самых глубоких в мировоззрении К.Н. Леонтьева. В 1880 г. в работе «О всемирной любви» К.Н. Леонтьев писал: «Если же человечество есть явление живое и органическое, то тем более ему должен настать когда-нибудь конец. А если будет конец, то какая нужда нам так заботиться о благе будущих, далёких, вовсе даже нам непонятных поколений?». Исследуя исторические типы культуры, К.Н. Леонтьев вслед за Н.Я. Данилевским, который рассматривал понятия «культура» и «цивилизация» в качестве синонимов, определял эти термины следующим образом: «Цивилизация, культура, есть именно та сложная система отвлечённых идей (религиозных, государственных, лично-нравственных, философских и художественных), которая вырабатывается всей жизнью наций. Она, как продукт, принадлежит государству; как пища, как достояние, она принадлежит всему миру». Он начинает работу «Византизм и Славянство» с противопоставления византизма, как оформленного, получившего чрезвычайно разнообразное и богатое религиозно-историческое и художественное выражение типа культуры, – славизму, как типу культуры неоформленной, хаотичной, ищущей форму для своего ещё не определившегося исторического призвания. К.Н. Леонтьев полагал, что византизм и славизм представляют собой наиболее удачный выбор для сопоставления исторических типов культуры из-за их противоположности. К.Н. Леонтьев понимал византизм как особую форму культуры, с одной стороны, унаследовавшей традиции греко-римского мира, с другой, со времён императора Константина, связавшей свою историю с христианством.