Напротив, выход из кельи и связанное с ним вынужденное или добровольное рассеяние ума обедняют монаха, лишают его накопленного. «Сын [мой]! Когда выходишь из кельи своей, храни сердце своё, чтобы не было унесено [ветром] наполненное [грузом] судно твоё и чтобы ты смог благополучно разгрузить его [в безопасной гавани]». Выход из кельи воспринимается усердным монахом как испытание, как выход из убежища в мир, где его подстерегают различные опасности. Василий Великий пишет: «Только вышел ты из кельи, оставляешь уже воздержность, погружаешься в мир, встречаешь жену-блудницу, которая, очаровав твой слух обольстительными словами, твои взоры – красотою лица, твой вкус – лакомствами и яствами, как бы на уде, приведёт к себе… А если при Божьей помощи и возможешь избежать её сетей, то хотя возвратишься в келью, однако уже не таким, каким вышел, но расслабленным и болезненным… Поэтому если случится тебе по какому-нибудь обстоятельству выйти из кельи, то, облекшись в броню страха Божия, утвердив на руке, подобно щиту, любовь Христову и воздержанием во всем преодолев приражения похотей, тотчас по исправлении нужды иди назад, нимало не замедляя, но на быстрых крыльях возвращаясь, подобно невинной голубице спасаясь в ковчег, из которого ты послан, и неся в устах милости Христовы, и таким образом убеждая внутренние свои помыслы, что на всяком другом месте недоступно для тебя спасительное упокоение». В святоотеческих наставлениях относительно выходов из кельи содержится и несколько иная мысль. Пребывание в келье и вне её составляет как бы две грани жизни монаха: «сидение» в келье является подготовкой души к выходу к людям, а нахождение вне кельи, среди искушений, обнаруживает неискоренённые страсти и слабые стороны аскета. Об этом пишет авва Дорофей: «Отцы говорят, что в духовной жизни пребывать в келье есть половина и посещать старцев также половина…, когда он (монах) пребывает в келье, он молится, поучается [в Писании], занимается немного рукоделием и, по силе своей, печется о помыслах своих. Когда же идёт куда-нибудь, он замечает [за собою] и рассматривает своё устроение: получает ли он пользу от встречи с братиями или нет и может ли без вреда возвратиться в свою келью, и если видит, что он в чём-либо потерпел вред, то познает из сего свою немощь..., возвращается в свою келью, каясь, плача и молясь Богу... Потом опять идёт к людям и наблюдает за собою... Так должны поступать и мы и для этого посещать [других], а когда возвращаемся в кельи наши, должны испытывать себя и узнавать, от чего мы получили пользу или от чего вред».