Непосредственной движущей силой исторического процесса для него были герои. Но если во «Французской революции» он был готов представить в качестве своеобразного «коллективного героя» народ, то в более поздних произведениях акцентирует внимание на отдельных «выдающихся личностях», подчиняющих и ведущих за собой безвольную и безгласную толпу. В благополучном обществе существует гармония интересов между «героями» («аристократией талантов») и «толпой». Однако со временем правящий класс неизбежно начинает пренебрегать своими обязанностями, тогда происходят социальные потрясения, и возникает новая элита. Двойственным было отношение Т. Карлейля к Англиканской церкви. Он признавал значение церкви как важного социального института и, в целом позитивно оценивая Реформацию, признавал определённые достоинства за англиканством. Но весьма скептически относился к богословским и литургическим спорам в современной Англиканской церкви, считая их неадекватным представлением идеи «божественного». Наиболее открытую критику Англиканской церкви Т. Карлейль выразил в биографии друга, поэта и англиканского священника Джорджа Стерлинга (1806–1844 гг.; «The Life of John Sterling». L., 1851 г.). Гораздо более негативным было отношение Т. Карлейля к католицизму. Если в средневековых церковных институтах он признавал наличие позитивного начала (что особенно ярко выразил в памфлете «Теперь и прежде»), то в посттридентское время, по его мнению, католицизм превратился в «веру, или, еще хуже, лицемерную полуверу, или, что самое дурное, притворную, по Макиавелли, показную веру в освященные облатки теста и в божественность бедного старого итальянца». Особенно негативно Т. Карлейль относился к Игнатию Лойоле и иезуитам, он воспринимал их как воплощение неискренности, утилитарного отношения к окружающему миру и людям. Эти качества вызывали у него наибольшее отторжение. «Иезуитство» («Jesuiutism» – название одного из самых резких по форме эссе из «Памфлетов последнего дня») – такой диагноз Т. Карлейль поставил не только Римско-католической церкви, но и всему современному ему миру. Необычной для викторианской Англии была оценка Т. Карлейлем ислама, особенно фигуры Мухаммада, которого он избрал примером «героя-пророка». В отличие от характерного для западноевропейского Средневековья и Нового времени исключительно негативного отношения к Мухаммаду, который считался полубезумным фанатиком или шарлатаном, Т. Карлейль отмечал его способность проникать «в суть вещей» и стремление жить в соответствии с волей Бога. Т. Карлейль воспринимал ислам как «своеобразную побочную ветвь христианства; ей присущ элемент подлинного; несмотря на все её недостатки, в ней просвечивается наивысшая и глубочайшая истина». В целом позитивное отношение Т. Карлейля к исламу вызвало упрёки некоторых его друзей, например, Дж. Стерлинга, но вместе с тем способствовало росту интереса к этой теме в британском обществе. Сочинения Т. Карлейля оказали огромное влияние на многих его современников, например, Р.У. Эмерсона, Уильяма Мейклиса Теккерея, Альфреда Теннисона, Чарльза Кингсли, Джона Рескина, Джеймса Энтони Фруда, Генри Дэвида Торо, Александра Ивановича Герцена (познакомился с Т. Карлейлем в Лондоне в 1853 г.), Джузеппе Мадзини и др. («Повесть о двух городах» Чарльза Диккенса была написана в значительной мере на материале «Французской революции» Т. Карлейля). В то же время труды Т. Карлейля привлекали для обоснования своих взглядов идеологи британского империализма (Сесил Джон Родс и др.). Карлейлевский «культ героев» повлиял и на теорию «сверхчеловека» Фридриха Ницше. Впоследствии произведения Т. Карлейля, особенно «О героях» и «Историю Фридриха II», активно использовала нацистская пропаганда.