Соглашаясь с Гегелем, что понятие абсолюта требует очищения от конкретных признаков и даже «признаков мысли», Дебольский утверждал, что в результате этой операции «остаётся лишь бессодержательный для опыта закон мысли – закон всеединства, который, если можно назвать термином, подразумевающим человекоподобие, то следует назвать не мыслью, а умом». Философ-идеалист и психолог Лев Михайлович Лопатин (1855–1920 гг.), разрабатывая своё учение об абсолютном («Неотложные задачи современной мысли». М., 1917 г.), пытался отгородиться от гегелевского панлогизма, исследованию которого были посвящены несколько глав в его книги «Положительные задачи философии». Философия Гегеля рассматривалась в ряде работ священника Сергия Булгакова (1871–1944 гг.). В статье «Карл Маркс как религиозный тип» Булгаков опровергал распространённое мнение, что Маркс – ученик Гегеля, и утверждал, «что между классическим идеализмом и марксизмом стал Фейербах и навсегда их разделил непроницаемой стеной». В книге «Свет Невечерний» он упрекал Гегеля в том, что для него бытие «подменяется и исчерпывается понятием бытия, а Бог – мыслью о Боге». В работе «Трагедия философии» учение Гегеля обсуждалось в главе «Системы панлогистические» и в специальном «Экскурсе о Гегеле». Здесь Булгаков исходил из противопоставления системы Фихте, опирающейся на субъект, и системы Гегеля, опирающейся на одно «подлежащее», мышление. При этом сам Булгаков не затрагивал вопрос, о каком мышлении в каждом конкретном случае идёт речь у Гегеля, о божественном, которое понималось им как субстанция и субъект, о мышлении – замыслах Бога, воплощённых в природе, т.е. в идеях вещей, или же о мышлении человеческом, обнаруживающем себя в своих различных жизненных, познавательных и исторических формах. Булгаков полагал, что в философии Гегеля «борются всё время идеалистический панлогизм и монистический спиритуализм», и оценивал её как панлогизм. Истолковав логику Гегеля в качестве онтологии, Булгаков счёл возможным анализировать эту онтологию с позиций христианского богословия – учения об Ипостасях и находил в ней «ереси». Он писал: «Царство Отца, Творца и Вседержителя, по Гегелю, есть Царство Логоса. Вторая ипостась есть у него Первая». Однако, обличая онтологию Гегеля, Булгаков вопреки собственным же рассуждениям восхвалял его «логику», «которая ещё ждёт и своего исследователя, и своей оценки». Общую характеристику философии Гегеля у Булгакова («это геркулесовы столбы философического дерзновения, до которых может достигнуть упоённая и опьянённая своей силой мысль, это – экстаз мысли и вместе с тем человекобожеское исступление, идеалистическая «хлыстовщина»») нельзя считать объективной. Одной из лучших работ в русском гегелеведении XX в. стала книга Ивана Александровича Ильина (1883–1954 гг.) «Учение Гегеля о конкретности Бога и человека», включавшая три части: «Учение о сущности Божества», «Учение о пути Божием» и «Учение о смысле человеческой жизни». Особое внимание И.А. Ильин уделял разработке методологических принципов исследования и толкования философии Гегеля. Он считал основной задачей историка философии «осуществить тайну художественного перевоплощения: принять чужое предмето-созерцание…» и разрешение этой задачи связывал с необходимостью «восстановления «природы философского акта»» у Гегеля – на этой основе изнутри он пытался истолковать его философию.