Приватные и домашние молитвы и обряды периода Второго храма имели первостепенное значение для формирования раввинистической традиции, поскольку после разрушения храма и рассеяния именно с их помощью была сохранена иудейская идентичность. Традиция домашней молитвы существовала непрерывно, но при этом не была жёстко фиксированной (Дан. 6:11; Иф. 8:4–6; 9:1–10. 2; 12:6–8; Тов. 3:1–16; 1 Ездр. 9:6–15). Исследователи полагают, что особенностью античной культуры было то, что границы между публичным (общественным) и приватным (частным) богослужением были очень зыбкими: частные дома служили местами собрания общин, а индивидуальные молитвы произносились в публичном пространстве. Начиная с III в. до н.э. внехрамовое иудейское богослужение (домашнее и общинное) стало перестраиваться под влиянием эллинистических (греко-римских) обычаев. Так, заметно изменился порядок проведения пасхальной трапезы: он стал резко контрастировать с тем, который описан в книгах Ветхого Завета. Широкое распространение получили «братские» (или общинные) трапезы, они могли носить открытый характер (по типу греческих симпосиев, в которых мог участвовать любой приглашённый гость) и могли быть закрытыми для посторонних собраниями (как общинные трапезы ессеев). Труднее всего исследователям проследить влияние на иудейское богослужение разного рода маргинальных (сектантских) практик, принятых у последователей апокалиптических течений и мистиков. Раввины первых веков очевидным образом противостояли этим тенденциям (отсюда их негативное отношение к книгам Еноха, запрет на публичное обсуждение мистических тем (Маасе Берешит и Маасе Меркава), проклятия в адрес миним (еретиков или отступников) и т.д.). Тем не менее, ряд элементов иудейского богослужения впервые фиксируется именно в маргинальных кругах (например, представления об участии молящихся в ангельском славословии). Наконец, на процесс становления иудейского богослужения повлияли собственно раввинские нововведения. Современные исследователи отказались от мифа о «Ямнийском собрании», которое якобы зафиксировало основные элементы иудейского богослужения. Роль конкретных раввинов, с именами которых в талмудической литературе связано установление тех или иных молитв, также теперь считается сильно преувеличенной. Тем не менее, влияние раввинов на общеиудейскую литургическую практику постоянно возрастало с момента разрушения Иерусалимского храма. В Вавилонии оно быстро стало доминирующим, а в Палестине раввинам, по мнению исследователей, приходилось мириться с уже сложившимися традициями. Так, до сих пор является дискуссионным вопрос о внутреннем убранстве синагог IV–VI вв., в частности, о значении мозаик с изображениями людей, животных, знаков зодиака и т.д., наличие которых, как полагают исследователи, входит в противоречие с раввинской идеологией. В то же время в Мишне и Талмуде эта тема не обсуждается. Лишь в палестинских таргумах исследователи встречают запрет совершать поклоны и простираться ниц на мозаичных полах с изображениями людей и животных.