Произведение искусства творится не некой абстрактной идеей красоты, созерцаемой художником, но преизбытком действенной активности его собственного акта существования, воплощаемым в новой сущности. В отличие от когнитивных актов, конечной целью которых является истина, эстетические акты нацелены на достижение переживания красоты. Это, согласно Э.А. Жильсону, соответствует пониманию прекрасного у схоластов: прекрасно то, что доставляет чистое эстетическое удовольствие при его восприятии. Полемизируя с эстетической концепцией Ж. Маритена, Э.А. Жильсон находил, что в рамках отстаиваемой Ж. Маритеном интуитивистской эпистемологии искусства художественный объект превращается либо в простую копию реального мира, либо (как утверждал сам Ж. Маритен) в отражение трансцендентальной Красоты, лишаясь своей самостоятельности и самобытности. Для Э.А. Жильсона было неприемлемо представление о любом объекте искусства как об отражении чего-то. Так, рассуждая в сочинении «Данте и философия» (1939 г.) о соотношении прототипов и образов героев «Божественной комедии», Э.А. Жильсон писал, что знание о реальных обстоятельствах жизни героев Данте ничуть не помогает читателю понять их образы в поэме. Образы Аверроэса или Беатриче не берутся из реального мира, а творятся поэтом внутри его собственной поэтической вселенной – Беатриче Данте «была рождена гением Данте», а не её родителями. Применительно к поэзии Э.А. Жильсон также рассуждал о двух противоположных полюсах, находя наиболее очевидное их выражение во французской поэзии у Вольтера и Стефана Малларме. Согласно Вольтеру, поэзия есть описание реальности и её отражение в стихотворной форме; С. Малларме, напротив, полагал, что поэзию следует понимать не как имитацию реальности, но как «музыкальное благозвучие слов». Разделяя последнюю позицию, Э.А. Жильсон пытался применить к поэтическому творчеству свою теорию о нерепрезентативной природе искусства, допуская подражание реальности как элемент материи искусства, но отказываясь считать его элементом или принципом художественной формы. Поэзия является подражательной, насколько она пользуется повседневным языком, элементы которого связаны с предметами реального мира, и оперирует словесными образами и понятиями. По утверждению Э.А. Жильсона, «поэзия всегда в той или иной степени это делает, однако её подлинная цель состоит в том, чтобы перестать это делать; ей дозволено делать это в той мере, в какой это не препятствует достижению её собственной цели, состоящей в том, чтобы создавать красоту с помощью слов, включая их значения, но при этом не исходить из их разумного смысла, т.е. из их истины». В поэзии, как и в целом в искусстве, согласно Э.А. Жильсону, истина призвана быть «служанкой красоты» (ancilla pulchritudinis). Предложенная им интерпретация томизма была критически воспринята со стороны католических мыслителей, развивавших другие версии томизма. Одним из первых с критикой Э.А. Жильсона выступил влиятельный историк средневековой философии П. Мандонне, указавший на недопустимость трактовки философской мысли Фомы исходя лишь из его теологических сочинений и поставивший под сомнение попытку Э.А. Жильсона «теологизировать» философию.