Христианская теология привела себя в систему в формах греческого философского идеализма, т.е. на путях догматического богословия. Это означало, что в западно-восточном синтезе христианства победил западный элемент: само слово «догмат» (как и слова «ересь», «ипостась» и т.п.) заимствовано из профессионального языка философских школ, а термин «теология» был некогда введён для обозначения так называемой «первой философии» ещё Аристотелем. Эта характеристика христианской ортодоксии отчасти объясняет, почему она осталась явлением эллинистически-римского мира; между тем на Ближнем Востоке складывался иной тип христианства, чуждого греческой философской проблематике. Это восточное христианство в V в. н.э. выливается в несторианство и монофизитство – два течения, при полной противоположности своих доктрин в равной мере отчуждавшиеся от греко-латинской ортодоксии и расчищавшие путь исламу. В письменном наследии древнейшей церкви (как по своему догматическому, так и по своему общерелигиозному значению) первое место занимает Новый Завет – кодекс специфически христианского Откровения. Само название стало обозначать собрание священных книг только со второй половины II в., до этого оно применялось (как правило, в единственном числе) к учению (благовестию), проповедуемому Иисусом и апостолами (Мк. 1:115; 14:9; Мф. 4:23; Лк. 22:30 и др.). Это было связано с тем, что первоначально учение Иисуса передавалось устно, затем, по мнению исследователей, были записаны речения Иисуса, позже вошедшие в разные евангелия. Не дошедшее до нас собрание речений принято обозначать буквой «Q» (от нем. «Qutlle» – «источник»). Самыми ранними из писаний Нового Завета учёные считают написанные Павлом: Послание к римлянам, оба Послания к коринфянам, Послание к галатам, Первое послание к фессалоникийцам, Послание к филиппийцам, Первое послание к Тимофею. По мнению исследователей, не принадлежат Павлу: Послание к ефесянам и позже включённое в Новый Завет отличающееся по языку и стилю Послание к евреям. В посланиях сформулирован один из основных тезисов Павла: «Нет уже иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе» (Галл. 3:28). Именно этот тезис способствовал принятию нового учения неиудеями. Павел верил в скорое наступление конца света. В посланиях он выступает с вероучительными проповедями, даёт советы, как общаться с язычниками, можно ли вступать христианам в брак, можно ли разводиться в случае, если одни из супругов – христианин, а другой – язычник. Павел определяет, кому поручать помогать вдовам, как вести себя за совместной трапезой. Новозаветное видение мира с наибольшей полнотой раскрывается не в тех текстах, которые излагают ход мирового процесса (как «Апокалипсис») или христианское вероучение само по себе (как послания), но в Евангелиях, рисующих личный образ Христа. Это и понятно: мораль Нового Завета постоянно апеллирует не к отвлечённым истинам-формулам (как популярный в эту же эпоху стоицизм), а к авторитетному образу, к которому необходимо иметь личное отношение («Кто любит Меня, слово Мне сохранит, и Отец Мой возлюбит его…»). Само собой разумеется, что и эстетический мир раннего христианства организован вокруг фигуры Христа с её человеческими чертами. Поэтому, несмотря на то, что Евангелия – не самая ранняя часть Нового Завета, именно анализ этих текстов даёт ключ к пониманию христианского вероучения. Евангельские тексты – не только и не столько литература, рассчитанная на одинокое чтение, сколько цикл так называемых перикоп для богослужебно-назидательного цитирования на общинных собраниях; они с самого начала были литургичны, их словесная ткань определена культовым ритмом. Исследователи подчёркивают, что распространённый миф о раннем христианстве без обрядов и таинств не соответствует действительности. Внешняя примитивность обрядов молодой и гонимой церкви шла рука об руку с таким всеобъемлющим господством самого культового принципа, что литературное слово евангельских текстов (тоже очень простое и необработанное) – по своей внутренней установке обрядовое слово, словесное «действо», «таинство». Оно предполагает больше скорое заучивание наизусть, ритмическое и распевное произнесение и замедленное вникание в отдельные единицы текста, чем обычное для всех читательское восприятие. Это роднит их с другими сакральными текстами Востока – например, с Кораном (само название которого выражает по-арабски идею распевного и громкого чтения вслух), с ведами, с «Дхаммападой».