Для нестишного Пролога был сделан перевод Жития под заглавием «Събрание и память, иже в Мартирополии, мощи святых мученик, и Маруфа епископа» (Российская национальная библиотека, рубеж XII и XIII вв.), который соответствует по содержанию Житию из греческого Синаксаря XII в., а текстам «Минология императора Василия II» и «Синаксаря Константинопольской церкви» – лишь частично. Упоминания Маруфа нет в «Лобковском Прологе» 1262 или 1282 г. и «Псковском Прологе» 1313 г. Память и Житие Маруфа отсутствуют и в пространной редакции нестишного Пролога. Однако в XIV в. краткое Житие Маруфа и двустишие этому святому были переведены из греческого Синаксаря семейства Маруфа (по классификации Ипполита Делеэ) и внесены в славянские стишные Прологи. Из стишных Прологов это Житие было включено в Великие Минеи Четьи. Димитрий Ростовский даёт краткую житийную заметку о Маруфе, издатели начала ХХ в. сочинении «Жития святых, на русском языке изложенные по руководству Четьих Миней святителя Димитрия Ростовского» приводят более полный текст. Кроме того, в обиходе сложилась благочестивая традиция молиться Маруфе при бессоннице и во избавление людей и животных от злых духов. Одно из ранних изображений Маруфа представлено на миниатюре в «Минологии императора Василия II» (первая четверть XI в.). Епископ показан на фоне сложного архитектурного строения совершающим каждение у саркофага Мартиропольских мучеников, рядом – три разновозрастных клирика со свечами в руках. Маруфа седовлас, у него недлинная, немного сужающаяся книзу борода; облачён в фелонь, с омофором, голова не покрыта. Его фронтальный образ в крещатой фелони, с разведёнными в стороны руками (правой благословляет, в левой держит Евангелие) помещён в росписи церкви святителя Николая Чудотворца в монастыре Ставроникита на Афоне (1546 г., мастер Феофан Критский). Тем не менее, изображение Маруфа не получило распространения в восточно-христианском искусстве, а также (несмотря на наличие образа в афонском монастыре) не нашло отражения в греческой «Ерминии» (около 1770–1773 гг.) иеромонаха-афонита Дионисия Фурноаграфиота. В русской изобразительной традиции образ Маруфа стал известен и востребован в связи с тем, что этот святой почитался в народе как заступник, способный защитить человека от бесов. В русские иконописные подлинники конца XVI в. описание Маруфа не включено; впервые встречается в подлиннике сводной редакции XVIII в. по списку Георгия Дмитриевича Филимонова (под 16 февраля): «…Подобием надсед, власы с ушей краткия, брада подоле Тихона чудотворца (Тихона Амафунтского), ризы святительския, и омофор, в руках Евангелие, епитрахиль» (исследователи отмечают, что здесь же упомянута и специфическая защитительная функция святого: «…Имать дар от Бога прогоняти духи нечистые»). В «Руководстве к писанию икон» (1910 г.), составленном академиком Виктором Доримедонтовичем Фартусовым, характеристика внешности Маруфа дополнена обобщёнными сведениями, почерпнутыми из его Жития: «...Типом сириец, волосы просты, недлинны, борода более средней величины, с проседью; очень умный и выдержанный; в фелони и омофоре». Образ Маруфа в XIX в. появляется в составе святых на иконах-«лечебниках». К 1820–1830 гг. исследователи относят гравированные листы с подобной композицией (отмечается в конце XVIII в.), которая легла в основу иконных изображений, главным образом, старообрядческого происхождения. Образ Маруфа, как правило, помещали в паре с образом Кипрского епископа Нифонта (часто представлен как преподобный), рядом с их фигурами было указание, что к этим святым надлежит молитвенно обращаться во время нападения нечистых духов.