Хотя с 303 г., в начале великого гонения на христиан при Диоклетиане, Максимиан Геркулий, управлявший Западом, поддерживал антихристианские эдикты, Максенций не следовал политике отца и придерживался принципа широкой религиозной толерантности, но не стремился к каким-либо реформам в пользу новых религий, в том числе христианской. Даже Евсевий Памфил, очень враждебно настроенный к Максенцию, упомянул о том, что Максенций в начале своего правления официально приказал прекратить гонения на христиан. Евсевий Памфил видел в этом проявление лицемерия Максенция, однако, по мнению исследователей, едва ли этот упрёк справедлив. После гибели Максенция и провала его политической программы память о нём оказалась жертвой имперской пропаганды Константина и его наследников, а также общественного мнения римлян, постепенно склонявшихся к принятию христианства. После событий 312 г. современники противопоставляли благочестие императора Константина, обладавшего талантами государственного правителя и военного, характеру Максенция. Христианские авторы первой половины IV в. и позднейшая историографическая традиция в Византии и средневековой Европе постепенно начали приписывать Максенцию некую враждебность к христианам, поставили его в один ряд с императорами-гонителями. Сам Константин в речи на Соборе епископов заявлял, что победы над «негодным начальником, захватившим власть в Риме» были явлением Божия Промысла об освобождении города; эту же мысль неоднократно повторял Евсевий Памфил. В дошедших до настоящего времени панегириках в честь Константина подчёркивались изнеженность Максенция, отсутствие у него каких-либо военных знаний, его стремление к удовольствиям и порокам. Христианские историки Лактанций и Евсевий Памфил нарисовали образ Максенция в крайне негативных тонах. У Лактанция сказано, что Максенций наряду с Максимианом Геркулием был тираном, который господствовал безбожно и кроваво; был противником Бога; его огорчения по поводу гибели отца названы ложными. Евсевий Памфил весьма подробно вывел в своих сочинениях образ Максенция как тирана, которого он (так же как и Лактанций) ставил в один ряд с Максимином Дайей. Он обвинял императора в распутстве, разврате, похищении законных жён у сенаторов, в казнях сенаторов с целью овладеть их имуществом. По мнению Евсевия Памфила, жители Рима всех сословий терпели его жестокое правление и боялись его гнева. Вспоминая о мятеже против Максенция в 310 г., Евсевий Памфил писал, что Максенций «по ничтожному предлогу» отдал народ на избиение своей охране, в результате чего погибли тысячи людей. Наконец, Евсевий Памфил обвинил Максенция в использовании магии, в том, что якобы Максенций для гаданий убивал и разрезал беременных женщин, убивал львов, в молитвах призывал демонов отвратить войну. Гибель Максенция он сравнивает с карой, постигшей фараона, чьи колесницы утонули по молитве Моисея. Большинство этих подробностей исследователи готовы считать «дежурными» обвинениями. Они сходны с образом Максенция в панегириках начала IV в.