Подобно Бартоломео Виварини, но ещё более охотно Карло Кривелли изливает свою, парализованную требованиями церковного стиля, любовь к природе в изображении «мёртвой натуры» – фруктов, овощей. С величайшим усердием вырисовывает он и оттеняет подробности костюмов и всякие сакральные предметы, которые держат в руках его святые: скипетры, молитвенники, кадильницы, подсвечники, чернильницы и пр. Он всегда подписывал свои работы как «Венецианец» («Carolus Crivellus Venetus»), хотя много путешествовал и подолгу проживал разных городах. Работал в Венеции, в Марчезе, Аскони Пицело и даже в Далмации (ныне Хорватия). Встречаются у Карло Кривелли и пейзажи в настоящем смысле, но это только в виде исключения. Довольно приветлив мотив, изображённый слева на не вполне достоверной «Мадонне» Веронской галереи: дерево с густой макушкой, зелёный луг, река, горы. Но тут же рядом, справа, видна знакомая «скварчонская» растительность – оголённые деревья, простирающие ветви к небу. В картине Страсбурского музея «Рождество» Карло Кривелли неожиданно уделяет пейзажу много места, но снова выдаёт и свою зависимость от падуйско-феррарских формул. Не будь некоторых деталей, исследователи легко могли бы принять эту жёсткую, точно вычеканенную из металла картину за произведение Марко Дзоппо или Бернардо Парентино. Исследователи считают, что лишь в одной из дошедших до нас картин Карло Кривелли удалось создать нечто равноценное, в смысле общего построения, в смысле роскоши «постановки», фрескам капеллы Эремитани Андреа Мантеньи или дрезденскому «Благовещению» Франческо дель Коссы (это в позднем лондонском «Благовещении» 1492 г.). Сама тема по традиции требовала сложной декорации. Даже византийцы изображали в данном случае нечто вроде дворца или павильона. Мария, девушка царского рода, будущая Царица Небесная, представлялась художникам не иначе, как богатой патрицианкой, живущей в роскошном или, по крайней мере, изящном, просторном дворце. Но Карло Кривелли довёл эту традиционную формулу до предельного великолепия. Справа, в открытой стене палаццо, между двумя богато орнаментированными пилястрами, видна тесная, но богатая комната Марии. Расшитый золотом полог отдёрнут, и за ним стоит тщательно прибранная кровать с тремя большими подушками. Странным контрастом этому изящному богатству исследователи называют полку над кроватью с её простым шандалом, с банками, склянками и коробками; но, по мнению исследователей, нечто подобное можно было встретить тогда в самых аристократических домах, не знавших ещё выдержанности позднейших обстановок.