Полемизируя со сторонниками теории аккомодации, которые видели в типологическом толковании Ветхого Завета в Новом Завете лишь «приспособление ветхозаветных мест к чему-либо новозаветному без всякого отношения к подлинному… смыслу первых», И.Н. Корсунский старается показать глубокое обоснование типологического метода, для этого обращается к анализу понятия «(про-)образ», к его отличию от символа, притчи и аллегории. Типология для И.Н. Корсунского имеет естественный (заложенный Богом в природе) и исторический (в управляемой Божьим Промыслом истории) варианты, но высшее значение она обретает в библейском мировоззрении, когда проявляются «типические соотношения в области Царства Божия на земле и на небе». Таким образом, Ветхий Завет «имел не одну только человечески-историческую сторону», но был «оживлён проникающею его идеей грядущего, как конечной цели своей». Первая часть дилогии И.Н. Корсунского «Иудейское толкование Ветхого Завета» полемически направлена против тех сторонников аккомодации, которые ставили новозаветное толкование в зависимость от методов палестинских иудеев времён Христа, допускавших механистическое использование текстов в своих целях, без внимания к их внутреннему содержанию. Исследование строится на основании изучения иудео-палестинского и иудео-александрийского толкований Ветхого Завета. И.Н. Корсунский приходит к выводу, что религиозное состояние еврейского народа в послепленный период с присущей ему утратой живого употребления языка священных текстов привело к господству иудео-палестинского толкования, которое не выходило за пределы буквального понимания закона с простейшим назиданием. По мнению И.Н. Корсунского, в силу этой односторонней тенденции типологическое толкование не было распространено в иудейской среде. Приоритет буквального истолкования Писания стал ассоциироваться с особым классом лиц – книжниками, знатоками и истолкователями закона (так называемый соферим). Обращение книжников с текстом Священного Писания носило юридический характер, подразумевающий применение закона в конкретных бытовых ситуациях, получившее название «галаха». Помимо чрезмерного буквализма их метод предполагал попытки проведения исключительно литературных аналогий между постановлениями закона без учёта разности их содержания – так называемый дараш, в иудейской среде ставший аналогом аллегорического толкования текста. И.Н. Корсунский приводит систему из 13 законов галахического толкования, зафиксированных во II в., но восходящих к более раннему периоду. Иудео-александрийские толкователи, желая поднять значение библейского учения в глазах образованных язычников, стремились к примирению ветхозаветного учения с началами греческой философии; наиболее ярким примером таких толкований являются сочинения Филона Александрийского, который активно использовал аллегорический метод в процессе выявления подлинного смысла Ветхого Завета. По мнению И.Н. Корсунского, стремясь возвысить и одухотворить букву ветхозаветного Писания, иудео-александрийское толкование искало этого «в духе человеческом», а значит, было не менее «плотским», чем иудейско-палестинское. В заключение И.Н. Корсунский делает вывод, что «Толковательное слово новозаветное есть воистину слово Божие, тогда как наоборот иудейское толкование есть произведение ума чисто человеческого».