В ранней статье «Теория аккомодации в отношении к вопросу о Новозаветном толковании Ветхого Завета» (1877 г.) И.Н. Корсунский выступил против широко распространённых в западной библейской науке сторонников теории аккомодации (приспособления), считавших, что истолкование Ветхого Завета, восходящее ко Христу и апостолам и усвоенное церковью, является приспособлением ветхозаветного текста для выражения иного, по их мнению, богословия Нового Завета. Представители этой теории отказывали христианству в адекватном понимании ветхозаветных писаний и преследовали буквальный метод в отношении к смыслу цитируемых в Новом Завете ветхозаветных отрывков. И.Н. Корсунский критиковал их за рационализм, отрицание богодухновенности Священного Писания, божественного начала обоих Заветов и их тесного взаимоотношения между собой. Несмотря на то что «Новозаветное толкование Ветхого Завета» оказалось второй частью дилогии, именно в ней раскрывается общий богословский замысел обеих книг, основанный на поставленных автором в качестве эпиграфа словах Августина Блаженного: «Новый Завет скрывается в Ветхом, а Ветхий открывается в Новом». Во введении к этой монографии И.Н. Корсунский сформулировал её главную задачу: на основании анализа частных случаев новозаветного толкования Ветхого Завета подтвердить истину, что именно Новый Завет «раскрывает подлинный смысл Ветхого Завета, собственное содержание последнего». Основание принципов новозаветного толкования И.Н. Корсунский, как и другие представители русской библейской школы, усматривает в самом факте воплощения Иисуса Христа. Труд И.Н. Корсунского состоит из двух частей: в первой он попытался построить теоретическую систему православной герменевтики; во второй и основной части рассмотрел конкретные примеры новозаветного истолкования Ветхого Завета в контексте обширного материала комментариев к Ветхому Завету у церковных авторов. Тем самым И.Н. Корсунский стремился подчеркнуть в своих работах преемственность церковной традиции, представленной в творениях древних писателей. И.Н. Корсунский очень хорошо осознавал терминологическую неоднозначность, имевшую место как в Новом Завете, так и в церковной традиции, для обозначения тех или иных герменевтических приёмов. В связи с этим предложил своё определение традиционных терминов, не всегда совпадающее с их употреблением в истории церковной экзегезы. Автор выделяет два основных возможных метода толкования: буквальный (или исторический) и таинственный (или духовный). Первый позволяет в Новом Завете увидеть следы Ветхого Завета (или, по терминологии И.Н. Корсунского, «простирается» на Ветхий Завет), поскольку это указано самой буквой Писания; второй же имеет в Новом Завете самое широкое употребление и раскрывает собственный смысл Ветхого Завета, но не по букве, а по духу: «Насколько Ветхий Завет был прообразом Нового Завета, сохраняя в то же время свою историческую действительность». Под вторым способом он понимал именно типологический метод толкования и указывал, что по отношению к этому методу в древности иногда применяли термин «аллегория». Давая перечисление характерных черт типологии как метода толкования, И.Н. Корсунский отличал типологический метод от более общих символических методов толкования, в частности, от притчи и аллегории (аллегория как метод толкования носит у И.Н. Корсунского вспомогательный характер и не относится к основным методам).