Так, уже в ранневизантийскую эпоху произошли изменения в епитимийной практике: были, например, сокращены длительные сроки отлучения от причащения; епитимии назначались в соответствии с более мягкими санкциями, изложенными в так называемом «Епитимийном Номоканоне» Иоанна Постника, хотя этот памятник не имеет общецерковного канонического авторитета. Впоследствии дисциплина прещений по отношению к мирянам продолжала эволюционировать в сторону смягчения. Так, в Русской церкви в XVIII в. отлучение от причащения кающихся грешников на длительные сроки было воспрещено высшей церковной властью под угрозой извержения из сана, но при этом, разумеется, никто не отменял сами правила, содержащие запрещенные к практическому употреблению в церковно-судебной практике санкции. Эта парадоксальная ситуация побуждает к углубленному рассмотрению вопроса о применении канонов. Радикально простые решения – либо объявить всякое неприменение правил злоупотреблением и, в частности, относительно практики церковных наказаний настаивать на необходимости отлучения от причащения кающихся грешников, согласно правилам, на 7, 10, 15 или 20 лет, либо видеть в каноне только памятник христианской письменности и церковной истории и совершенно не считаться с ними в реальной церковной жизни – представляются одинаково неразумным, нецерковным и неприемлемым подходом к проблеме. Главная задача канонов – приложение неизменных и вечных непогрешимых основ христианского нравственного учения и экклезиологических догматов, содержащихся либо прямо, либо implicite в их текстах, к изменяющейся церковной жизни. Поэтому во всяком каноне можно обнаружить, с одной стороны, укоренённость в неизменном догматическом учении церкви, а с другой – обусловленность исторически конкретной ситуацией, обстоятельствами церковной жизни, которые имели место в момент издания правила и впоследствии могли измениться. Таким образом, в основе всякого канона содержится неизменный, догматически обусловленный момент, но в своём конкретном и буквальном смысле канон отражает и преходящие обстоятельства церковной жизни. Каноны отмене не подлежат, но это не значит, что правовые нормы, установленные в них, абсолютно неизменны. Уместную гибкость в подходе к нормам каноны можно обнаружить в текстах самих правил. Так, Апостольское правило 37 предусматривает, чтобы епископы каждой области собирались на Собор два раза в год, а в Трулльское правило 8 отцы Собора, ссылаясь на набеги варваров и иные случайные препятствия, вводят новую норму – созывать Соборы один раз в год. Это не означает, что Трулльское правило 8 отменило Апостольское правило 37, ибо созыв Собора дважды в год по-прежнему рассматривается как желательное установление, но ввиду возникших затруднений вводится новый порядок. Невозможно и утверждать, что каноническая норма соблюдается только в одном из этих случаев, что более позднее (или более раннее) правило обладает бóльшим каноническим авторитетом. Когда в связи с укрупнением поместных церквей и образованием патриархатов Соборы стали созываться ещё реже, это также не было отступлением от канонической нормы, ибо главное и неизменное экклезиологическое основание Апостольского правила 37 и Трулльского правила 8 заключается в самом принципе соборности, а конкретная периодичность в созыве Соборов может, если руководствоваться примером отцов Трулльского собора, устанавливаться с учётом обстоятельств времени, которые неизбежно изменяются.