Наконец, кондак не имел распространения в Палестине и представлял собой константинопольский гимнографический жанр, а его вытеснение каноном было не полным, а частичным и произошло не при возникновении канона, а значительно позже, когда канон, палестинская гимнографическая форма, стал популярен в Константинополе. Упомянутые факты заставили исследователей начать поиск истоков канона в более раннюю, чем время жизни Андрея Критского, эпоху. М.Н. Скабалланович выдвинул гипотезу о том, что первоначальной формой канона был однопеснец на песни вавилонских отроков, соответствующей восьмой песни позднейшего канона; затем он развился в двупеснец из восьмой и девятой песней и, наконец, в трипеснец – песнь по дню недели (в понедельник первая, во вторник вторая и т.д.) плюс восьмая и девятая песни. По мнению М.Н. Скабаллановича, «впервые большие и полные каноны начал писать, должно быть, св. Андрей Критский». Хуан Хосе Матеос утверждал, что каноны пришли на смену кратким припевам к библейским песням. Последние, по его мнению, были распределены по дням недели следующим образом: девятая (песнь Богородицы) исполнялась ежедневно вслед за одной из песней по дню недели с понедельника по субботу (в понедельник вторая, во вторник третья и т.д.); в воскресенье первоначально пели первую, восьмую и девятую песни, а затем – все девять. С пением полного цикла из девяти песней в воскресные (а впоследствии и праздничные) дни и было связано, как полагал Х.Х. Матеос, появление канона; в IX в., по его мнению, появились вседневные трипеснцы, со временем заменившие древние краткие припевы к библейским песням; итогом развития стало появление полных канонов на каждый день, которые вытеснили песни Священного Писания, исполнявшиеся лишь в период Великого поста (взгляды Х.Х. Матеоса разделял и Роберт Фрэнсис Тафт). К мнению М.Н. Скабаллановича о происхождении канона из однопеснца на песни вавилонских отроков присоединился Вадим Миронович Лурье, который также высказал ряд гипотез: о том, что в раннехристианский период песнь отроков была частью специфического последования, открывавшего чин евхаристии; что уже к середине IV в. её исполнение сопровождалось неким тропарём; что «где-то во второй четверти V в.» этот тропарь, фактически ирмос, был дополнен новыми тропарями; что в послехалкидонскую эпоху к этим строфам был прибавлен богородичен; что тогда же помимо песни вавилонских отроков в чине утрени появилась ещё и песнь Богородицы, это привело к последующему превращению однопеснца в двупеснец, а затем и в полный канон. Такая реконструкция выглядит, по мнению исследователей, весьма детальной, однако она основана не на прямых свидетельствах релевантных источников, а на сопоставлениях существенно разных по датировке чинов из произвольно выбранных восточных традиций, на использовании одних источников в качестве ключевых при полном игнорировании современных им других и т.д. Попытка дать пространное обоснование гипотезам В.М. Лурье содержится в монографии дьякона Владимира Василика, посвящённой проблеме происхождения канона, однако автору, по мнению исследователей, не удалось собрать убедительные фактические подтверждения этим гипотезам.