По мнению членов «Цеха поэтов», первым «по-настоящему акмеистическим» произведением Н.С. Гумилёва стала поэма «Блудный сын» (1911 г.), вошедшая в сборник «Чужое небо» (СПб., 1912 г.). Здесь при сохранении общей канвы евангельской притчи творческой переработке подвергался её сюжет: наполнялся подробностями рассказ о жизни героя «на стороне далече», звучал его внутренний монолог, выписывались детали быта. С акмеистской точки зрения в поэме достигалась гармония между высоким и осязаемым, религиозным и реально-бытовым. С резкой критикой произведения выступил Вячеслав Иванов, не принимавший столь интенсивного наполнения сакрального сюжета реалиями материального мира. Поэтике позднего Н.С. Гумилёва свойственно наложение друг на друга разных смысловых пластов, в том числе традиционных христианских и масонских мотивов. Эти два регистра могут и заменять друг друга, свидетельствуя об эволюции поэта. Наиболее яркий пример такого рода дают две редакции «Пятистопных ямбов». Публикуя это стихотворение в 1913 г. в журнале «Аполлон», Н.С. Гумилёв завершил его строфой, наполненной масонскими мотивами: «Всех выше храм торжественный и дивный, / В нём дышит ладан и поёт орган; / Сияют нимбы; облак переливный / Свечей и солнца – радужный туман; / И слышен голос Мастера призывный / Нам, каменщикам всех времён и стран». Перепечатывая это стихотворение в 1915 г. в составе сборника «Колчан», Н.С. Гумилёв поместил другую концовку, с вполне христианской образностью, передающей смиренное, хотя и не лишённое «романтизма» желание героя обрести покой в церковной ограде: «Есть на море пустынном монастырь / Из камня белого, золотоглавый, / Он озарён немеркнующей славой. / Туда б уйти, покинув мир лукавый, / Смотреть на ширь воды и неба ширь… / В тот золотой и белый монастырь». Сборник «Колчан» свидетельствует о том, что военный опыт Н.С. Гумилёва стал почвой для христианского осмысления героики. Борис Михайлович Эйхенбаум отмечал стремление поэта «показать войну как мистерию духа», писал о том, что «его военные стихи приняли вид псалмов об “огнезарном бое”», но при этом указывал на отсутствие чувства меры в использовании высокой лексики и риторического громогласия. В стихотворении «Война» из сборника использовано библейское метафорическое уподобление войны жатве, присутствуют священные образы: серафимы за плечами воинов, древо духа, с которого люди скоро снимут «золотые, зрелые плоды», и т.п., а также обращения к Господу с просьбой благословить «подвиг сеющих и славу жнущих». Тема омертвения животворящего слова, понимаемого, скорее, магически и при этом вольно отождествляемого с евангельским Логосом, – в центре стихотворения «Слово». В основе стихотворения «Андрей Рублёв» лежит символическое уподобление лика Пресвятой Богородицы «раю, обетованному Творцом», а в произведении, которое стало подведением итогов пройденного пути, поэт говорит о том, что научит своих читателей «…сразу припомнить / Всю жестокую, милую жизнь, / Всю родную странную землю, / И, представ перед ликом Бога / С простыми и мудрыми словами, / Ждать спокойно Его суда» («Мои читатели»).