Впрочем, Кант отвергает духовидение и по чисто гносеологическим соображениям. Он говорит: мы можем доверять только тому опыту, который является общим для всех людей, поэтому духовидение, представляя собой явление исключительно индивидуальное, есть не что иное, как сон наяву, т.е. грёза на фоне объективной действительности. Выставляя критерием действительности повторяемость и всеобщность опыта, Кант, в сущности, повторяет здесь эмпирический аргумент, придавая ему, однако, не соответствующую духу эмпиризма категоричность. Иное обоснование неизменности естественного хода природы даётся Кантом в его критической философии. Причинность, т.е. неизменное правило следования последующего за предыдущим, является здесь априорным принципом рассудка, предваряющим всякий опыт и его обусловливающим. Мир не может мыслиться иначе как подчинённым неизменным правилам последовательности, выражающимся в законах природы. Эти законы оказываются у Канта уже не психологическим возведением чрезвычайной вероятности до степени необходимости, как это было в эмпиризме, но логически безусловными нормами человеческого опыта и познания. Поэтому нарушение их не только весьма маловероятно, как в эмпиризме, но даже логически немыслимо. Так как чудо предполагает нарушение естественной закономерности явлений, что было бы, с точки зрения Канта, нарушением и закона детерминантности (причинности), то оно и должно быть отрицаемо, как нечто абсолютно немыслимое и невозможное, по крайней мере, в мире феноменов. Что же касается вещей в себе или ноуменов, то хотя некоторые примыкавшие к критицизму представители старотюбингенской школы (Шторр, Флатт, Зюскинд, Тифтрунк) и находили возможным относить понятие «чудо», подобно понятию «свобода», к миру ноуменов, однако такое отнесение едва ли может быть допущено без противоречия основным положениям критицизма. Таким образом, объективное значение понятия «чудо» определяется общим философским миросозерцанием, по преимуществу теорией причинности. Всякого рода необычайные и необъяснимые явления сами по себе чудесами не являются и получают характер чудесного лишь при определённом способе их истолкования. Проявлением чуда довольно часто объявляют посторонним вмешательством (например, благодатный огонь зажигает священник от лампады) или мироточение икон, которое для некоторых верующих является одним из чудес, хотя дискуссии о причинах и характере этого явления ведутся как среди богословов, так и учёных (проведению научного объективного исследования феномена мироточения препятствует отсутствие способов надёжного воспроизведения этого явления). При скептической оценке с позиции критического мышления любое «чудо» всегда можно объяснить рациональным способом. Причины для определения людьми чего-либо как чуда могут быть разными: ошибочное толкование необычных (для наблюдателя), редких, и, как правило, неизученных природных явлений (например, шаровая молния), галлюцинации, фальсификация фактов. Но при достаточной легковерности, слабом уровне общенаучных знаний, неспособности мыслить критически, или собственном желании быть уверенным в существовании чудес, самое обыкновенное явление жизни может быть расценено как чудо. Человек может, например, понимать человеческую волю как более или менее независимую от законов природы самостоятельную силу, но отрицать существование сверхъестественного. Вторая посылка, необходимая для признания чуда, даётся мировоззренческой концепцией, утверждающей существование сверхъестественного и возможность вмешательства последнего в естественный ход событий. В критическую минуту каждый из нас надеется на чудесное вмешательство в естественный ход событий, хотя в обычных условиях к чуду мы можем относиться крайне скептически. Именно этот психологический феномен и создаёт базу для веры в чудеса и помощь потусторонних сил.