Однако еще большую опасность для государственной власти представляли процессы секуляризации общественного сознания (обмирщения) в сочетании с распространением политического радикализма. Разрастаясь количественно, Церковь, обращенная в государственное ведомство, теряла авторитет, в том числе и у образованного общества, все более обращавшегося к нерелигиозной идеологии. При этом нравственная энергия христианства часто перетекала в русло политического радикализма. Не случайно значительное число революционных демократов XIX в. вышло из семей священнослужителей. Сама Церковь, ставшая по существу казенным учреждением, утратила роль духовного лидера всех здоровых общественных сил в противостоянии деструктивным тенденциям социального развития.

Уменьшение авторитета Церкви было напрямую связано и с падением престижа самодержавной царской власти, которая уже не воспринималась русским обществом как богоустановленная. Преодоление назревшего кризиса диктовало необходимость серьезных преобразований, в том числе и в вероисповедной области, где требовалось решить две основные задачи. Во-первых, реформировать синодальный строй, а во-вторых – построить новую систему отношений государства с неправославными исповеданиями.

4. Утверждение основ религиозной свободы и поиск новой симфонии священства и царства в ходе вероисповедных реформ начала XX в.

В начале XX в. в правительственных кругах в связи с резким ослаблением влияния Победоносцева на государственную политику при новом императоре Николае II возобладала точка зрения о необходимости модификации государственно-вероисповедных отношений с учетом изменившегося социально-экономического и политического климата в стране. Особому совещанию Комитета министров во главе с Витте было предписано пересмотреть законы о правах раскольников и неправославных исповеданий. Результатом был императорский указ «Об укреплении начал веротерпимости», отменивший запрет на выход из православия и иные гонения за веру. Специальные пункты указа касались старообрядцев и сектантов, получивших, в частности, право совершения общественных богослужений и строительства храмов по правилам, принятым для «иностранных исповеданий».

Однако манифест не решал главной задачи реформирования синодальной модели государственно-вероисповедных отношений – освобождения православной Церкви от опеки и контроля со стороны государства и предоставления ей полной свободы в решении собственных дел. Дискуссия развернулась между Витте и митрополитом Антонием, с одной стороны, и Победоносцевым – с другой. Реформаторы критиковали петровские преобразования за нарушение равновесия церковной и государственной жизнедеятельности, в результате которого Церковь, как они выражались, «подпала под мертвящее веяние сухого бюрократизма».

Подчеркивая, что несвобода делает Церковь бездейственной, Витте предлагал обратиться к прежним каноническим формам церковного управления, возвратив в церковную жизнь, прежде всего, принцип соборности. Он считал также необходимым обновить приходскую жизнь, материально обеспечить духовенство, децентрализовать управление и преобразовать духовные школы.