В 1068 г. Антоний поддержал Всеслава Полоцкого и соответственно изгнание из Киева Изяслава. От гнева возвратившегося в Киев Изяслава он будет спасаться в Чернигове у Святослава, который буквально выкрал ночью подвижника, чем, естественно, сразу же противопоставил себя киевскому князю. В Чернигове Антоний обосновался на Болдиных горах, где возникает подобие Печерского монастыря. И вряд ли он когда-либо возвращался в Киев. Во всяком случае, в организованной Изяславом акции перенесения останков Бориса и Глеба в новую церковь с целью их канонизации в 1072 г. он не участвовал. Вопреки утверждению летописи о захоронении Антония в той самой пещере, где он якобы провел последние годы своей жизни, исследователям не известно, где он был похоронен, как неизвестно, почему он вроде бы легко покидал Печерский монастырь. Наиболее вероятным местом захоронения исследователи считают именно черниговские Болдины горы. Но недошедшее Жития Антония, похоже, их даже и не упоминало вовсе. А у Татищева, со ссылкой на западные источники (по мнению историка, восходящие к польским авторам), упоминается о его захоронении в Риме, где, якобы, и гроб его показывали. Эта история исследователям представляется маловероятной, но к варягам Антоний был явно ближе, нежели Феодосий. Несторово Житие Феодосия все-таки тоже как источник исследователи считают ненадежным. И дело не только в том, что автор не знал лично Феодосия. Он довел до крайности бегство Феодосия уже в детские годы от мира, от сверстников, вообще от людей. К сожалению, у исследователей нет надежных данных о возрасте Феодосия. Но для первой половины XI в. в целом характерно оптимистическое восприятие самого акта крещения, приобщения к христианству как в высшей степени человечной религии. Согласно Житию, Феодосий рос в достаточно зажиточной семье в городе Василеве, расположенном на правом берегу Днепра в 36 верстах от Киева (50 «поприщ» у Нестора). Позднее (когда именно, неизвестно, по распоряжению какого князя, тоже неизвестно, семья переехала в Курск – факт, ставший из дошедших редакций не отмеченный). Семья имела сёла и рабов. Никаких хронологических указаний Житие не содержит, а в относительном измерении отмечается, что отец довольно рано ушел из этого мира, да и вообще он, похоже, большой роли в семье не играл. Там мужским характером и волей обладала мать подвижника, пытавшаяся заставить мальчика, затем отрока и юношу жить как все, одеваться как сверстники того же круга. Но из подвигов, описываемых Нестором, специальное значение, пожалуй, имеет лишь указание на стремление Феодосия трудиться на поле вместе с рабами. Остальные самоунижения и самоистязания вряд ли можно воспринять как вполне христианские. Это ведь тоже форма гордости и даже корысти: отрешением от всего мирского на этом свете заслужить вечное воздаяние на том свете. А образцами для такого толкования веры служили византийские жития. В Житии, однако, приводятся сведения о постоянных общениях уже игумена Феодосия с Изяславом. Эти сведения исследователям интересны, в частности, потому, что Изяслав, как и многие византийские цесари, был изначально настроен отрицательно к самому институту монашества. Но Нестор явно стремится оправдать князя: он говорит и о сожалении князя по поводу своей горячности. Но в этом факте для исследователей заключена важная информация о времени возникновения монастыря: в княжение Изяслава он только создавался, а потому связывать сведения Жития Антония непосредственно с Печерским монастырем у них нет достаточных оснований. Изменение настроений Изяслава и его стремление послушать Феодосия, насладиться его духовной беседой, как представлялось Нестору, исследователям представляются тоже примечательными. Князь, демонстрировавший в годы изгнания весьма свободный взгляд на разногласия направлений в христианстве, искал, в первую очередь, политическую поддержку и находил ее у Феодосия. Именно это обстоятельство побудило князя изменить и свое отношение к монастырю.